Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения

Покосы в окрестностях Джазатора размежеваны – по 49 га на семью. Их теперь можно оформить в частную собственность и даже продать.

Иногда на волков Укока устраиваются истребительные охоты. Леса на плато нет, и спрятаться им труднее. Мужики гонят волков на снегоходах и беспощадно истребляют. Убивают их как можно больше. Ущерб от волков огромен, они здесь – злейшие враги человека.

Объехав озеро слева, мы продолжаем двигаться проселочной автомобильной дорогой, намеченной двумя колеями в каменистой красноватой почве овальной долины. Я гляжу по сторонам и недоумеваю: где же здесь может быть колесный переезд через высокие горные цирки, обступившие нас со всех сторон? Когда мы въезжаем в правый дальний угол долины, я обнаруживаю узкую расщелину сухого ручья, круто уходящую наверх и левее латинской буквой Э. По правому берегу сухого ручья и проложена дорога на перевал. Мы заезжаем на вершину перевала минут за двадцать. Всего дорога от лагеря на устье Сары-Таса до вершины заняла у нас полтора часа. Высота перевала 2435 м, это водораздел рек Жумалы и Джазатора, сам перевал местные так и называют – перевал Жумалы. С его вершины на север хорошо просматривается весь пологий затяжной спуск к автомобильному броду через Джазатор. Поначалу дорога с перевала сбегает лугами, а ниже лугов начинается лиственничный лес.

Мы с Толей уехали немного вперед, как вдруг услышали сзади крик:

– Стойте!

Что случилось?! А вот что.

На самом верху перевала Петру, замыкавшему нашу группу, стало плохо. У него внезапно закружилась голова, началась рвота, все тело охватила страшная слабость. Петр едва не вывалился из седла, теряя сознание. Он сполз на землю, подхваченный на руки Артемом. Петр сел, привалился к камню, уронил голову на грудь. Его лицо сильно побелело.

Мы бросились доставать аптечку.

– Петр! Что с тобой! Где болит? Что?!

– Вот тут. Горит у меня все там! – Несчастный Петр тычет пальцем себе в живот, чуть ниже грудины.

– Что? Живот? Язва твоя обострилась?

– Не знаю! – только и стонет Петр. На него страшно смотреть.

Мы потрошим аптечку и даем Петру подходящие таблетки – от боли, от язвы, от живота, от отравления. Петр глотает их горстью с ладони, запивает водой из бутылки. Увы! Его немедленно начинает рвать, и все таблетки вытекают вместе со рвотой наружу.

Что же делать? Мы на вершине перевала, вокруг ни души, связи нет. Рядом с нами натурально помирает человек, которому мы не в силах помочь.

– Вниз мне надо, – стонет Петр, и, шатаясь, поднимается.

– Помочь тебе в седло сесть?

– Не надо. Не смогу я ехать. Упаду. Пешком потихоньку идемте!

Петр медленно плетется вниз по дороге. В его правом кулаке зажат повод коня. Проводника шатает, ноги цепляются носками за землю. Я иду рядом для моральной поддержки и просто на всякий случай. Петр страшно слаб. Лицо белое, на лбу блестит холодный пот. Он горбится, из кармана фуфайки торчит бутылка с водой. Всякий раз, когда Петр делает глоток воды, его начинает рвать. Он скрючивается, держится за живот рукой, хрипит и выкашливает жижу из своих внутренностей. Там давно уже ничего нет, кроме нестерпимой боли и рези. Изо рта Петра вытекает желтая струйка вязкой желудочной жидкости, он приваливается без сил к седлу своего коня. Конь притих и бережно держит вес полуживого хозяина, крепко встав на все четыре ноги.

Бедный Петр! Мы медленно тащимся вниз, понемногу сбивая высоту. Петр стонет, морщится, сжимается, шатается, запинается, оступается. На него тяжело смотреть. Я пробую немного поддержать его разговором:

– Раньше было с тобой такое?

– Было пару лет назад. В больницу загремел тогда. Врачи сказали – язва. Долго лечили. И вот опять. Началось. Как же мне плохо!

– Тебе срочно в деревню надо! Есть там врач?

– Есть. – Лицо Петра искажает гримаса боли.

– Хороший?

– Хороший.

– Сейчас спустимся к дороге, поймаем попутку и отправим тебя домой. Так ведь?

– Да. К врачу мне срочно надо. Как же мне… плохо, – стонет Петр.

Спустя час мучительного спуска мы выходим на берег Джазатора. От выезда с Сары-Таса миновали три часа. По левому берегу реки по галечному высокому обрыву растут длинные крепкие березы. Мы вяжем к ним коней, быстро разводим огонь, ставим чай. День в зените, горит солнце, жарко. Петр лежит в тени от деревьев, прикрыв глаза. Толя прыгает в седло и мчится через брод на главную дорогу. Там, чуть подальше, есть жилая стоянка. Через полчаса мы видим двоих всадников, скачущих к нам. Это Толя и его друг со стоянки. Они подходят к лежащему Петру и что-то с ним обсуждают негромко, по-казахски. После быстро перебирают вещи в своих кожаных суминах, что-то перекладывают с места на место. Петр с трудом взбирается в седло и уезжает с приятелем Толи в сторону стоянки. Напоследок он кричит нам:

– Ну, все! – И один раз взмахивает рукой.

Мы остаемся с единственным проводником – с Толей.

– Что же дальше с ним будет, Толя? – спрашиваем мы.

Толя пожимает плечами. Он размышляет вслух:

– До вечера полежит на стоянке, пока машины не поедут назад из Кош-Агача. Они его и отвезут в Джазатор, к врачу. Вылечат!

Так мы теряем, за три дня, второго проводника.