Сила Слова в Древней Ирландии. Магия друидов

‘A Ghráinne’, ar sé, ‘ag sin días do mhuinntir Fhinn mhic Cúmhail ag teacht do dh’iarra-sa mar mhnaoi dhó, ┐créad an freagra dob áil leat do thabhairt ortha?’

D’fhreagair Gráinne dhó ┐adubhairt:

‘Má atá do dhíol-sa do chliamhuin ann sin, atá mo dhíol-sa d’fhear ┐d’fhir-chéile ann’ [Ní Shéaghdha 1967: 4, 56–61] —

– Грайнне, – сказал он, – вот здесь двое мужей от Финна мак Кувала пришли, чтобы просить тебя в жены ему, и какой же ответ хотелось бы тебе дать им?

Ответила Грайнне ему и так сказала:

– Если подходит он тебе в зятья, подходит он и мне в мужья и супруги.

Как кажется, приведенный выше диалог не оставляет никаких сомнений в том, что Грайнне знала, кто именно сватается к ней: пожилой предводитель фениев, а не его сын или кто-то еще.

Однако в следующем за этим эпизоде пира-помолвки она неожиданно ведет себя так, будто ни цель прихода к Кормаку знатных фениев, ни ее предполагаемый жених, ни его ближайшая свита – все это ей не известно и не знакомо, более того – требует разъяснения и узнавания по описанию[147]. Важным в данном случае кажется и то, что называющим имена фениев и объясняющим цель их прихода лицом является друид. В саге имя его не названо и, наверное, было бы ошибкой пытаться найти, кто именно из окружения короля Кормака мак Арта мог здесь иметься в виду (возможно – это был друид из свиты самого Финна). Скорее всего – никто конкретный, просто друид как функция, как предсказатель, чья вербализация увиденного автоматически должна будет придать судьбоносный характер эпизоду в целом.

Итак, на пиру в доме короля Кормака его дочь Грайнне села напротив друида и других ученых мужей и обратилась к друиду с вопросом:

‘Créad é an toisg nó an turus fá dtáinic Fionn mac Cubhaill don bhaile so anocht?’ – ar sí.

‘Muna fhuil a fhios sin agad-sa’ – ar an draoi, ‘ní hiongnadh gan a fhiosagam-sa’.

‘As maith leam a fhios d’fhagháiluait-si’ ar Gráinne [Ní Shéaghdha 1967: 6, 87–91] –

– Что за причина для странствия и прихода в этот дом сегодня вечером Финна мак Кувала? – сказала она.

– Если ты этого не знаешь, – сказал друид, – неудивительно, что и я этого не знаю.

– Мне бы хотелось узнать об этом от тебя, – сказала Грайнне.

Как можно интерпретировать ее странное поведение? На уровне эксплицитном, то есть в рамках разворачивающегося перед нами чуть ли не детективного сюжета с похищением, тайным ходом и явно заранее приготовленным сонным питьем Грайнне как бы разыгрывает перед людьми Финна незнание того, что в данный момент происходит. Ее дальнейшее поведение, таким образом, должно выглядеть как реакция на собственную ошибку: она думала, что к ней якобы сватается Ойсин, и не могла даже предположить, что ее истинным женихом окажется Финн, который годится ей более чем в отцы (вспомним, что на пиру присутствует его внук Осгар).

Но этот же диалог, как кажется, может иметь и другие имплицитные мотивации. Так, с одной стороны, просьба Грайнне растолковать ей происходящее оказывается побуждением к введению в текст широко представленного в ирландской традиции эпизода «узнавания по описанию». Но если во множестве своих реализаций он призван скорее дать возможность ввести дескрипцию героя, чем действительно опознать его, в данном случае речь идет скорее об узнавании как таковом. Исключение, возможно, составляет лишь описание-узнавание самого Диармайда[148]: