Силы и престолы. Новая история Средних веков

Однако в других сферах инстинктивное стремление Юстиниана подавлять инакомыслящих и насаждать ортодоксальные взгляды ощущалось гораздо глубже. С особенной яростью он преследовал безнравственность и распущенность. Это крайне волновало упорядоченный ум Юстиниана, и, судя по всему, у него было достаточно поводов для беспокойства. Особенную неприязнь вызывали у императора содомия и педофилия: уличенных в подобном он наказывал без колебаний. Иоанн Малала приводит некоторые подробности суровой кампании за повышение нравственности среди римского духовенства. В 528 г., пишет он, «было донесено на некоторых епископов, что они оскверняют свою плоть и занимаются мужеложством. Среди них оказался Исайя с Родоса, а также [фракийский епископ] по имени Александр». Этих двух священнослужителей, а также некоторых других доставили в Константинополь, где их допрашивал эпарх города. Увы, им не удалось найти подходящих оправданий. По этой причине по приказу эпарха «Исайя после жестоких пыток был изгнан [из города], Александру же отсекли член и носили его [Александра] по городу на носилках». Другим подозреваемым вставляли в пенис острые соломинки и подвергали публичным унижениям на форуме. Это была не просто жестокая римская забава, но официальная политика империи. Впоследствии Юстиниан издал декрет, предписывавший «отсекать член у тех, кого уличат в педерастии». Многие умерли в муках. «И возник тогда страх у страдающих этим злом», – писал Малала[171]

. Это была жестокая демонстрация предрассудка, сохранявшегося на протяжении всего Средневековья.

И наконец, существовала проблема духовного упадка, в особенности тот удручающий факт, что в христианской (невзирая на доктринальные разногласия) с виду империи упорно сохранялись островки старых языческих верований. Прошло очень много времени с тех пор, как Миланский эдикт Константина (313) провозгласил религиозную терпимость на территории Римской империи, и совмещать любовь к старым богам с образом жизни римлянина становилось все труднее. Последним язычником среди императоров был Юлиан Отступник, умерший в 363 г. Олимпийские игры запретили в правление Феодосия I в 390-х гг. Нехристианам запрещалось служить в армии империи и занимать государственные должности. Одна из целей Трибониана в ходе пересмотра римских законов состояла в том, чтобы придать собранным в «Дигестах» сочинениям языческих юристов отчетливо христианскую направленность. И это была не просто попытка выдать желаемое за действительное. Быстро приближалось время, когда языческие верования не только потеряли всякое влияние, но и были объявлены вне закона[172]

.

Среди множества законов, принятых в первые десять лет правления Юстиниана, был указ, впредь запрещавший язычникам учить студентов. Сам по себе он ничем не выделялся на фоне остальных антиязыческих законов в Юстиниановых кодексах. Однако вскоре стало ясно, какие последствия он имел для одного выдающегося научного заведения. Подлинное значение этого закона разъяснил Иоанн Малала. В записи, относящейся к 529 г., он писал: «…василевс послал в Афины указ, приказав, чтобы никто не преподавал философию, не толковал законы»[173]

.

По сообщению другого летописца, Агафия, последний схоларх (директор) Афинской академии Дама́ский был вынужден оставить не только школу и город, но и саму империю. В 531 г. он вместе с несколькими коллегами-преподавателями бежал в Персию. Он не просто решил сменить место жительства. Диктат Юстиниана, по сути, положил конец существованию знаменитой школы в древнегреческой столице, городе Платона и Аристотеля, где ученики из поколения в поколение впитывали идеи античной философии и естественно-научные знания.

Закрытие Афинской академии имело большое значение. Оно не уничтожило одним ударом все нехристианские знания в Восточной империи[174]. И не сразу воздвигло интеллектуальную стену между эпохой Античности и зарождающейся эрой христианской гегемонии в Европе и на Западе. Однако это было значимое, в том числе и символически, событие, ибо пока наука в Персии и других восточных странах процветала, а в библиотеках Багдада и других столиц Ближнего Востока хранили и переписывали копии сочинений Аристотеля и других великих нехристианских ученых, христианский мир в царствование Юстиниана и вообще в VI в. оказался втянут в замкнутый круг самоограничений. Мелкие детали христианской доктрины приобретали непомерное значение и нередко становились поводом для кровопролития, а все нехристианское вызывало глубокое подозрение. Когда-то Римская империя была главной распространительницей античного знания на своих обширных территориях. После того как ее западная часть распалась, а восточная увязла в доктринальных спорах, она на много веков стала активной помехой на пути передачи знаний, а распространение античных наук внутри самой империи постепенно остановилось.