Силы и престолы. Новая история Средних веков

Как пишет Иоанн Малала, городские власти три дня держали осужденных под стражей. Все это время Зеленые и Синие агитировали за их освобождение и помилование. Во вторник 13 января Юстиниан появился в императорской ложе на Ипподроме, где снова должны были проходить гонки на колесницах. В течение дня сторонники Синих и Зеленых вместе скандировали обращения к императору, прося его проявить милосердие. Юстиниан, неизменно педантичный поборник закона и порядка, их словно бы не слышал. По этой причине, решив, что хуже прямого отказа может быть только отказ во внимании, после окончания гонок члены фракций обратились против самого Юстиниана. «Когда же дьявол внушил им злую мысль, они стали кричать друг другу: “Человеколюбивым венетам [Синим] и прасинам [Зеленым] многая лета!”» – писал Малала. Затем они высыпали на улицы вокруг Ипподрома, выкрикивая греческое слово «Ника» («Побеждай») – так болельщики обычно кричали во время состязаний, – и принялись поджигать окрестные дома. С наступлением ночи языки пламени охватили преторий. Двоих осужденных освободили, они затерялись в толпе, и больше о них никто не слышал. Участники восстания «Ника» достигли своей цели. К тому времени к изначальному поводу для недовольства добавилось множество других жалоб более общего вида. В основном это были характерные для любой эпохи жалобы городского населения на высокие налоги, коррупцию и межконфессиональные разногласия[178]

. По словам Прокопия, особенную неприязнь горожане питали к префекту Иоанну Каппадокийскому, постоянно уличаемому в мошенничестве и имевшему привычку в обеденные часы объедаться до рвоты[179]

. Однако при всей своей неоригинальности бунтовщики, безусловно, были опасны. И кровь кипела у них в жилах.

Восстание «Ника» случилось в самое неподходящее, по мнению Юстиниана, время. Помимо масштабных правовых реформ и кампаний по борьбе с язычниками и еретиками, император находился в разгаре весьма щекотливых переговоров с новым персидским шахиншахом Хосровом I, пытаясь добиться прекращения кровопролитной войны двух империй на ближневосточной границе. Во внешней политике наступал переломный момент, и император вполне обошелся бы без пожаров в столице. Однако у простых людей, возмущенных его деспотичным правлением, имелось на сей счет свое мнение. Утром в среду 14 января Юстиниан объявил еще один день гонок на колесницах, надеясь отвлечь бунтовщиков и вернуть им доброе расположение духа. Беспорядки, напротив, вспыхнули с новой силой. Вместо того чтобы успокоиться и наслаждаться состязаниями, бунтовщики подожгли Ипподром и начали требовать отстранения от должностей разных имперских чиновников, в том числе магистра права Трибониана. Юстиниан неохотно уступил, но и это не помогло. К этому времени бунт зажил своей жизнью, и покончить с ним можно было только одним крайне грязным и жестоким способом.

На следующие пять дней Юстиниан потерял контроль над столицей. В среду, решив, что время уступок кончилось и пришло время мстить, он отправил остудить горячие головы восходящую звезду своей армии – трезвомыслящего полководца по имени Велизарий, отличившегося в недавних войнах с персами. Велизария сопровождал отряд готских наемников. «Когда же вышел Велизарий со множеством готов и произошло столкновение, многие из димотов были убиты, – пишет Иоанн Малала. – Раздраженная толпа бросала огонь и в другие места и кого-то в беспорядке убивала»[180]

. В следующие три дня пожары охватили почти всю центральную часть Константинополя. Двух племянников бывшего императора, Ипатия и Помпея, по отдельности провозгласили новыми императорами вместо Юстиниана. На помощь Велизарию в столицу прибыло крупное подкрепление из Фракии, но, несмотря на это, к вечеру субботы 17 января в городе по-прежнему царил хаос.

На следующий день ситуация достигла апогея. Вскоре после рассвета Юстиниан появился на обугленном Ипподроме с Евангелием в руках. Толпа осыпала его насмешками, и он снова скрылся во дворце, где уже подумывал о бегстве из города по морю. Однако здесь, по словам Прокопия, на помощь пришла Феодора. Она упрекнула его в малодушии, сказав: «Тому, кто однажды царствовал, быть беглецом невыносимо», и добавила, что не хотела бы «дожить до того дня, когда встречные не назовут меня госпожой»[181]. Юстиниан прислушался к ее словам. Он понял, что у него, по сути, остается только один выход. Заставить народ подчиниться теперь можно было лишь крайними мерами. Тысячи бунтовщиков собрались на Ипподроме и радостно выкрикивали имя Ипатия. Это было готовое поле боя. Велизарий приготовился возглавить атаку.