Читаем Синдик полностью

I.

Чарлс Орсино бе започнал от низините на бизнеса и се стремеше към върховете, въпреки че тези върхове навярно никога нямаше да бъдат много високи. Той имаше във вените си само капка-две от кръвта на Фалкаро — достатъчно, за да му се прави път, но не толкова, че пътят да бъде широк. Осланяйки се на добрата воля на Ф. У. Тейлър, който се грижеше за него, откакто загуби родителите си при експлозията в Брукхевънския реактор през 83-та, той можеше да се издигне до доста отговорна служба в Алки, Конни залагания, Момичета по телефона — личен състав, или навсякъде другаде, където би имал влечение. Но в този пролетен ден на двадесет и втората си година, той просто правеше задължителната си обиколка като данъчен агент, прикрепен към 101-ви Нюйоркски полицейски район. Тази работа обикновено се извършваше от младшите членове на Синдик; не можеше да се разчита на полицаите, които бяха склонни да „изстискват“ клиентите и да прибират разликата в джоба си.

Той се движеше разсеяно, изпълнявайки рутинната работа по събирането на таксата, но умът му беше все още на утринната тренировка по поло, на която бе станал за смях.

— Добър ден, г-н Орсино, приятно ми е д ви видя отново. Искте ли чш студен бир, докто донес мнгизите?

— Не, блгодря, г-н Лефко. Аз тренирм, някой ден ще ви покж. Седем телефон, нли? По десет долр н телефон.

— Точно така, г-н Орсино, идвам веднага, щом взема събраното от седма линия в Хайлиа1 — всички дами заложиха на коня Хартмаус, защото решиха че името му е привлекателно, и ме оставиха със залозите. Ей сега идвам.

Лефко се изниза към телефона и започна да се пазари с друг букмейкър, докато Чарли разсеяно изучаваше шумната тълпа дрънкащи и смеещи се залагащи. („Г-н Орсино, за това ли си дошъл, да се правиш на маймуна и да ми губиш времето? Сбъркал си, господине, ти си направил само 50 обиколки в чъкера2 и трябва да ги накараш да ги броят!“ Той се усмихна горчиво. Старият Гилби, професионалистът, умееше да бъде язвителен, когато един мърльо разваляше любимата му игра. Чарлз беше сигурен, че джипът на Бени Грашкин ще се повреди всеки момент — трещеше доста лошо — и той ще може да направи лесно своя удар, докато Бени вземе друга кола. Но Гилби наду свирката, без въобще да се интересува от добре направената му сметка. „Сбъркал си, господине. Кога вие, млади самохвалковци, ще се научите да пълзите, преди да вървите? А сега нека видя отбора да се втурва към целта, имам предвид отбора, г-н Орсино!“)

— Ето ме, г-н Орсино, точно нвреме. Тъкмо върви седмият.

Стиснаха си ръцете и Орсино си тръгна сред виковете „Хартмаус! Хартмаус!“ на тълпата заложили дами, наблюдаващи екрана.

* * *

Високо в сградата на Синдик Ф. У. Тейлър — чичо Франк, както му казваше Чарлз, хокаше висок прегърбен възрастен човек. Торнбъри, президентът на Национална банка „Чейс“, бе сгафил нещо и Ф. У. Тейлър беше вбесен.

— Ако това се повтори, Торнбъри — крещеше той, — ще излетиш от тапицираната си килия. Когато в бъдеще някой уважаван член на Синдик реши да дойде при тебе за кредит, ще му го даваш без глупашки заяждания за дреболии като гаранциите. Вие, банкерите, изглежда смятате, че се намирате в Средновековието и че вашите листчета хартия все още притежават магическата сила от древността. Опомни се! Никой освен тебе не вярва в това. Неумолимите закони на икономиката са толкова мъртви, колкото и древните богове. И причината е една и съща. Няма повече безрезервно вярващи. Вие, банкерите, не можете вече да въртите хората около пръста си. Има ви просто само за удобство, също като човека, който държи „банката“ в играта на карти. Единствената съществуваща сега реалност е Синдик. А това, което е реалност за Синдик, е неговият собствен морал и вярата на хората в него. Ясно ли е?

Торнбъри сломено промърмори нещо за търсенето и предлагането, но Тейлър подигравателно се захили:

— Търсене и предлагане. Ала-бала. Къде има предлагане, покажи ми къде има предлагане, Торнбъри, покажи ми — о, по дяволите! Нямам време за губене, да те превъзпитавам. Запомни какво ти казвам и недей да спориш. Неограничен кредит за членовете на Синдик. Ако те го надвишат, ние ще оправяме положението. А сега изчезвай.

Торнбъри си тръгна със старчески сълзи в очите.

* * *

Когато Чарлз влезе в кръчмата „Олд Сод“ на Мама Маджинис, съдържателката се омърлуши.

— Винаги е удоволствие да ви види човек, г-н Орсино, но се опасявам, че тази седмица за вас няма да е удоволствие да ме видите.

Тя винаги говореше със заобикалки.

— Защо? Какво имате предвид, г-жо М.? Винаги съм щастлив да поздравя клиент.

— Бизнесът, г-н Орсино. Бизнесът. Извинете ме, но трябва да ви кажа, че не зная как да отделя двадесет и пет долара от чекмеджето, дори животът ми да зависеше от това. Мога да стигна до петнадесет, но разберете ме…

Чарлс изглеждаше мрачен, по-мрачен, отколкото всъщност беше. Това се случваше всеки ден.

— Разбирате, г-жо Маджинис, че вие мамите Синдик. Какво би станало със защитата, която Синдик осигурява, ако всички имаха вашето отношение?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Радуга в небе
Радуга в небе

Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист». На рубеже 1900-х по обе стороны Атлантики происходит знаменательная переоценка романа; в 1970−1980-е годы «Радугу», наряду с ее тематическим продолжением — романом «Влюбленные женщины», единодушно признают шедевром лоуренсовской прозы.

Дэвид Герберт Лоуренс

Проза / Классическая проза
Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза