Sindroma unicuma. Finalizi

— Вас ждут, — распорядитель с важным видом указал направление, взмахнув рукой.

— А… э-э… со мной молодой человек, — показала я на дверь. "Эклипс" исчез из виду.

— Вижу и прошу, — настаивал губастый.

От выхода меня перехватили двое мужчин в черных костюмах, с одинаково бесстрастными лицами и квадратными подбородками, но не стали обыскивать. Что-то новенькое. Раньше папенька не задействовал телохранителей, предпочитая приезжать на встречи в одиночку.

Один "шкаф" впереди, другой за спиной — проводили меня в угол небольшого зала, пустовавшего утренней порой, к шторам из черного стекляруса. Занавесь отодвинулась, шурша, и я очутилась за пустым столом напротив отца. Родитель не стал снимать плащ, за расстегнутыми полами которого виднелся строгий деловой костюм. Значит, разговор будет скоротечным и неприятным.

— П-привет, — облизнула нервно губы и выложила букет на стол, потому что цветы мешали незаметно терзать ногти под столом.

Родитель взглянул на измученные розы и швырнул мне свернутую газету. Рулончик оказался толстым — сразу видно, что политические новости и грязные сплетни утрамбовались в тесном соседстве на ста страницах.

Руки дрожали, и взгляд разъезжался, пока не сфокусировался и заметил в углу газетной полосы два статичных цветных снимка. Несмотря на отвратительное качество съемки, действующие лица были узнаваемы, по крайней мере, для меня. На одной из фотографий я стояла у "Эклипса", а темноволосый парень в куртке с меховой опушкой наклонился ко мне, обнимая. Я тоже тянулась к своему спутнику, и у читателей не оставалось ни грамма сомнений, что мы вот-вот поцелуемся. Из-за того, что парень наклонился, его лицо было невозможно разобрать, как и номер автомобиля, выпавший из объектива фотокамеры. Где сделан снимок? У банка? У "Инновации"? Уж и не вспомню, где это могло случиться. На втором снимке я шла под руку с тем же темноволосым незнакомцем и весело смеялась. Только сейчас мне было совсем не смешно. И опять моего спутника сфотографировали с таким расчетом, что он повернулся в профиль, но тоже улыбался и нес в другой руке сине-желтую сумку. Мы шли по бесснежному тротуару, а значит, дело происходило в центре, но мне не приходило на ум, где. Подпись под фотографиями выглядела цивилизованно, и я выдохнула от невольного облегчения. "Кто загадочный избранник дочери министра экономики К.С. Влашека, взорвавшей своим появлением ежегодный прием "Лица года"?" — вопрошал неизвестный папарацци.

Знали они всё, эти фотографы и репортеры, но выбрали нужные снимки, чтобы развить интригу и разжечь интерес обывателей. А может, издатели газеты воспользовались помощью услужливого анонима, подбросившего готовые фотографии? Например, Мелёшин-старший мог оказать бескорыстную поддержку отечественной прессе.

— Восьмая полоса, — сказал коротко отец, и я сглотнула. — Пока что не разворот и не первая страница. Мелкий кегль без заголовка и статьи. Но завтра снимки напечатают во всех изданиях. Итак?

От меня ждали объяснений. Что сказать? Пожалуй, начну с того, что напомню родителю о телефонных оскорблениях в лаборатории профессора. Можно откровенничать, не таясь, потому что шторы улавливают и обрезают звуки вне зоны разговора. Отец всегда перестраховывается.

Во рту пересохло. "Да, папа, я живу, как ты посоветовал. Зарабатываю тем, что умею делать, а именно прыгаю по чужим кроватям".

Неожиданно штора раздвинулась, и рядом на стул шумно плюхнулся Мэл. Товарищ с квадратным подбородком замер позади, приготовившись по первому зову скрутить наглеца в каральку.

— Он со мной, — объяснила родителю, и собственный голос показался трусливым и слабым. Прокхыкавшись, я придала интонации твердость: — Мы вместе.

Отец кивнул, и шторки сомкнулись за удалившимся громилой, а Мэл вдруг привстал и протянул руку, сверкнув улыбкой во все тридцать два:

— Здравствуйте, Карол Сигизмундович! Для меня большая честь познакомиться с вами. Я Егор. Мой отец — Артём Константинович Мелёшин.

Несколько секунд папенька созерцал протянутую руку, но всё-таки пожал в ответ, нахмурившись еще больше, отчего на лице стали видны следы усталости и недосыпа, поначалу незамеченные мной из-за взвинченности. А Мэл разошелся. Он приобнял меня с довольным видом, и его взгляд упал на газету.

— Карол Сигизмундович, поясню без долгого предисловия. На фотографиях Эва и я, — сообщил родителю в лоб. — Извиняюсь за бестактное поведение и пусть с некоторым опозданием, но прошу у вас руки вашей дочери. В знак серьезности намерений я преподнес ей небольшой подарок как залог наших отношений.

Некоторое время отец осмысливал фразу, как и я. Он моментально сообразил, что тип, тискающий его дочь на скандальных фотографиях, оказался сыном начальника Департамента правопорядка. И этот тип сидел напротив с самоуверенным видом, осмелившись просить руки дочери министра экономики. Мэл попросил моей руки?!