Sindroma unicuma. Finalizi

Рассуждая здраво, профессор не виноват в моем полиморфизме. Он и предположить не мог, что обет на крови приведет к смешению несмешиваемого. Но как вышло, что невероятность приклеилась ко мне и прижилась? Что во мне особенного? Руки-ноги на месте, сердце бьется слева, жабр и перепонок нет, мозг не размягчился, анализы берут регулярно, и нужно радоваться, что на состав крови не обращают внимания. Почему я стала полиморфом?

Обычный организм, без странностей… разве что за исключением "колечка", подаренного обитателем катакомб незадолго до поездки в гости к Альрику. Во время реабилитации в стационаре цепочка из звеньев-волосинок спряталась под кожу и больше не проявлялась. Не помню, показывался ли подарок Некты в последнее полнолуние. Вроде бы нет. Профессор говорил, "колечко" проступает из-за сильных психических стрессов, а таковых после гибели Радика не наблюдалось. Сплошные загадки.

Решено. По приезду в институт потребую от Стопятнадцатого и профессора очной ставки с Нектой в присутствии Мэла. Долой тайны. Соберем маленький консилиум и разберемся с сувенирами институтских чудищ.

Я поглядела на руку. Зрение ни к черту. Но послезавтра оно обострится. В полнолуние.

Как мы пережили это полнолуние?

Мэл позвонил профессору, и тот посоветовал подходящие препараты, дозировки и разъяснил, как облегчить состояние. Во время разговора я грызла ноготь. Не хочу ни слышать, ни видеть Альрика. Он перестал быть преподавателем. Он стал самцом, при мысли о котором самка во мне навострила уши.

Я ходила и оглядывалась по сторонам, выискивая в каждом встречном оборотня. Мне мнилось черт те что.

— А этот тип — случайно не оборотень? — спросила шепотом у Мэла, кивнув на охранника.

— Нет. Я бы знал.

— А этот? — кивнула на мужчину, гонявшего мячики по корту, когда мы проходили мимо теннисных площадок.

— И не этот. Эва, успокойся.

— Я боюсь.

— Напрасно. У них дела делаются только с добровольного согласия сторон.

— В полнолуние никто не спрашивал моего согласия. Захотелось, и неважно, с кем.

— Согласен, есть такое. Но ты молодец и справишься.

Чтобы не вызвать подозрений у охранников, Мэл съездил за лекарствами без меня. Ему-то хорошо, его не охраняли. Орава телохранителей следила только за мной, бесценной полиморфкой. Или полиморфичкой. Вот же зараза!

Я предложила Мэлу деньги на лекарства, но он решительно отказался и оскорбился.

— Будем считать, у тебя помутилось в голове от страха, — сказал перед тем, как поехать в аптеку.

И я согласилась с ним. Хотя Мэл ясно сказал, что перекидывание не грозит, меня одолевали фобии. Коли судьба нежданно осчастливила полиморфизмом, где гарантия, что она не добьет меня обращением в животное? Уж если профессор! — ученый с мировым именем, с титулами и званиями — не предполагал, что ли-эритроциты его крови наведут беспорядок в моем организме, то неизвестно, чего следовало ожидать в будущем. Логика перевернулась с ног на голову, нулевая вероятность подскочила до ста процентов, невозможное стало возможным.

Приближающееся полнолуние пугало, превратив ожидание в паранойю. Я без конца вертелась у зеркала, проверяя, не отрастают ли усы или хвост, и разглядывала глаза.

Мэл посмеивался:

— Не трясись. Покувыркаемся в кроватке, расслабимся.

Смех смехом, но он тоже был напряжен.

Чтобы отвлечься от нервной трясучки, я донимала Мэла расспросами, словно он принадлежал к звериному племени.

— И теперь каждое полнолуние придется пить таблетки?

— Каждое.

— До конца жизни?

— До конца, — отвечал терпеливо Мэл.

После подсчета полнолуний, ожидающих впереди, волосы у меня встали дыбом.

— А почему вертикальные зрачки? Наверное, это змеиные глаза, — психовала я. — Обовью тебя как удав и укушу во сне.

Мэл рассмеялся и обнял, взяв в кольцо рук. В его объятиях сразу стало надежно и спокойно.

— Оборотни условно делятся на примитивных и высших. Примитивные пополняют свои ряды, делясь вирусом в крови и слюне. Родословная высших берет начало за несколько тысяч лет до нашей эры. Пожалуй, за несколько десятков тысяч лет. Об этом мне рассказывал дед… В те времена люди поклонялись разным богам и сущностям и, чтобы приобщиться к божественности и возвеличиться, совокуплялись с ними, а точнее, с их земными воплощениями. Эва, не смотри на меня как на чудовище. Между прочим, это история древних культов… И представь себе, потомство, если таковое появлялось, возводили в ранг идолов. Перед ними преклонялись, воздавали жертвы…

— Варварство, — пробормотала я. Воображение передернуло отвращением.

— Касаемо зрачков. По всем признакам прародителями вида являлись хищники. Вымершие ископаемые или гости издалека.

— Из какого далека? — не поняла я.

— Из далекого далека, — Мэл показал пальцем в потолок.

Бред. Еще пришельцев здесь не хватало. Прилетели, наследили и улетели обратно. Я схожу с ума.

— Может, и не улетели, а остались на Земле и растворились среди людей, — выдвинул предположение Мэл.

— Всё, заканчиваем разговор о чепухне, — отстранилась от него. — Пойду медитировать и настраиваться. Полежу в ванне.

— Я спрашивал у символистика о его корнях, — крикнул Мэл вслед.

Я остановилась у двери: