Синие цветы I: Анна

Несмотря на невероятно соблазнительное предложение, охранник все еще колебался. Пытаясь впечатлить его, Науэль начал фонтанировать сведениями, способными озолотить представителя желтой прессы. Меня уже слегка подташнивало слушать их разговор, и я потянула Науэля за рукав, напоминая о нашей цели.

– Чего мы ждем? – спросил он у охранника.

Тот усмехнулся, и в его глазах впервые мелькнула осмысленность.

– Вот чего, – показал он на экран, где как раз начиналась какая-то викторина. – «Колесо удачи».

– Тебе нравится эта передача?

– Они говорят, что отбирают участников по письмам. Я пишу им уже семь месяцев, каждую пятницу, но меня игнорируют.

Науэль посмотрел в телевизор, по экрану которого скакал круглый, гладкий ведущий.

– Я могу устроить.

– Правда? – в приливе надежды охранник мгновенно помолодел.

– Но ты должен понимать… Услуга за услугу.

Охранник понимал. Вскоре ключ от кабинета Готрека скользнул в карман Науэля.

– Какую же страшную ахинею ты нес, – вздохнула я, когда мы поднялись на второй этаж. – Но, должна признать, довольно убедительно.

– Это главное умение для любого, появляющегося по ящику – нести ахинею убедительно. Мы постоянно этим занимаемся. Хотя обычно это не так уж сложно, ведь публика не критична. Люди любят знаменитостей. Даже не кого-то конкретного. Любого из них, – ухмыльнулся Науэль. – Он такой глупый. А все потому, что много смотрит телевизор.

– Учитывая, что ты представляешь собой на экране, удивлена, как он не решил сразу тебя пристрелить. Что еще удивительнее, он, похоже, не очень в курсе касательно ситуации с Эрве, иначе твои бредни про кино не прокатили бы. Хотя вся эта история в любом случае выйдет нам боком. Назавтра о твоем визите будет знать весь город.

– Ты хотела, чтобы я не причинял ему вреда, и я не причинил. Некоторое время он будет молчать из опасения потерять работу. Потом слухи о моем появлении, конечно, поползут, но к тому времени мы будем далеко.

– «Метод вживания», – поддразнила я.

– Да, глупо. Хорошо, что он не спросил, как я готовился к предыдущим ролям.

– Пил кровь литрами. Слушай, Арелия действительно такая стерва и бьет своих домработниц телефонной трубкой по голове?

– Не знаю насчет домработниц, а со мной она была крайне мила. Била только в рамках сексуальных игр и то лишь до первой крови.

Я скептически фыркнула.

– Ты наврал ему с три короба.

– Не больше типичного газетчика.

Я все еще поражалась умению Науэля выкручиваться из любых ситуаций, пусть даже такими дурацкими методами, когда мы ввалились в нужный нам кабинет, оказавшийся весь бежево-зеленым. Науэль оценил элегантность обстановки, прежде чем бухнуться в кресло владельца и захлопать ящиками его стола.

– Бумажки. Бумажки. Бумажки. Хочешь конфету? Ну и ладно, а я хочу, – он извлек из кармана конфету и, сунув ее в рот, другой рукой раскрыл записную книжку Готрека, потрепанную и исчерканную, лопающуюся от вложенных в нее разноцветных отрывных листочков, календариков и прочей ерунды.

Я устроилась на стуле для пациентов (не слишком удобный) и, чтобы не скучать, взяла журнал, извлеченный Науэлем из ящика.

– Ничего важного, – Науэль небрежно зашвырнул записную книжку обратно в ящик. – Смотри-ка, тестовые картинки. Скажи мне, что ты видишь, и я скажу, что из этого тебе глючится. Что у нас на этой? – он показал карточку. – Гомосексуализм. А на этой? Тоже гомосексуализм. А на следующей? Вы не поверите, но…

– Это же просто маленькая девочка в шляпе, – не выдержала я.

– Именно. Маленькая девочка, которая никогда не родится в мире, где довлеет гомосексуализм.

– В мире не довлеет гомосексуализм!

– А в этом кабинете – довлеет, – Науэль с нахальным видом откинулся на спинку кресла. – И поверь мне, это только начало.

Я поморщилась и наклонилась к журналу.

– Опять этот урод Улей, – я ткнула пальцем в статью. – Его злой язык – скорее порок, чем талант.

– Ну не скажи, – возразил Науэль. – У него много читателей.

– Копаться в нижнем белье, порочить людей – самый легкий способ привлечь к себе внимание.

– Разумеется, легкий, но почему бы им не воспользоваться?

– Какое право он имеет выискивать, выслеживать, а потом трясти на публике всем этим грязным бельем, которое ему удалось собрать? Он просто портит знаменитостям жизнь.

Науэль хмыкнул.

– А я вижу в нем руку справедливости. Эти люди зарыли свое дерьмо в землю и понадеялись, что вонь не поднимется на поверхность. Кто виноват, если их надежды обернулись крахом.

– «До следующей недели, любители гнусных сплетен, и помните – моих злобных ос хватит на всех», – прочитала я фразу, которой Улей заканчивал каждую свою статейку. – Как он крут, вы посмотрите на него. Хотя посмотреть как раз и не получится. Не удивлюсь, если он нагло врет. Потому и не раскрывает свою личность – опасается возмездия.

– Или остается инкогнито по другой причине. Может быть, он совсем близко от своих ничего не подозревающих жертв. Притворяется олененком, что пришел на водопой, как все. Может быть, они сами выбалтывают ему свои тайны после третьей бутылки. Я уверен, что он не врет.

– Тебя он тоже обрисовал как шлюху и наркомана.