Синие цветы I: Анна

– Что ты имеешь в виду под «остановишься»? Убить себя? Это единственный способ для меня остановиться. И тот ненадежный. Кто знает, что станет с демоном после моей смерти – погибнет ли он вместе со мной, либо же отделится и отправится на поиски нового пристанища. Да и кроме Киношника, есть множество других проблем, требующих решения. Моя способность предвидеть будущее, к которой ты отнеслась так скептически, заставляет меня задержаться и подождать события, в которые я считаю необходимым вмешаться. Это будет наградой для моей гуманистической половины, скажем так, – Дьобулус задумался. – Не все в моей судьбе определено и выглядит четким, но что касается самоубийства, я уверен, оно мне не грозит. Однако и тихой смерти в своей постели мне не достанется, – он вдруг усмехнулся, и бриллиант на его зубе вспыхнул ярко, как звезда.

Я отпила еще. Обстановка слегка расплывалась, огни свечей двоились.

– Что за требующие вмешательства события?

– Не уверен, что имею право тебе рассказывать. Но ты чуткая девушка, и уже сама учуяла запах дыма.

– Да, – я кивнула. – А что со мной? Как сложится моя жизнь?

– Сейчас сложно сказать. Ты стоишь на развилке. Все или ничего.

– Конечно же, все.

– К сожалению, там нет указателей.

– Думаю, я как-нибудь смогу определить верное направление, – мой голос звучал холодно, несмотря на попытку скрыть враждебность, поэтому неожиданному появлению Науэля я даже обрадовалась.

Науэль только глянул на наши лица, как сразу все понял.

– Анна, ты вообще когда-нибудь бываешь трезвой? А ты пудришь ей мозги своими глупыми сказками, Дьобулус? – взорвался он. – Призраки, демоны, боги! – он даже зарычал. Достав карту из колоды, которую постоянно носил с собой в заднем кармане, Науэль зажал ее между ладонями, а потом демонстративно позволил ей сползти в рукав. – Исчезла. Магия! Волшебство! – известил он с издевательской улыбкой.

– Глупые штучки из магазина сувениров, – пробормотал Дьобулус и поднял карту, вывалившуюся из рукава Науэля. – Ты думаешь, что показываешь мне фокус, но это я покажу тебе свой, – он продемонстрировал карту Науэлю. На ней была нарисована скособоченная корона и под ней зубастый ухмыляющийся рот – «шут».

Науэль внезапно помрачнел.

– Эта карта не из моей колоды.

– Хорошо, что ты зашел, Науэль, – одобрил Дьобулус. – Мы как раз собирались позвать тебя.

– Я в опасности? – насторожился Науэль. – Вы убьете меня, как муж и его любовница надоевшую жену?

– Неуместная шутка. И не смешная, – сказала я.

– Анна, принеси свои бумаги, – попросил Дьобулус. – Результаты химического анализа готовы.

С бьющимся от нетерпения сердцем я побежала в свою комнату. Когда я вернулась и сбросила на стол тяжелую стопку медицинских записей, Дьобулус протянул мне тонкий листок.

– Ничего не понимаю, – сказала я, вчитываясь в перечень веществ с непроизносимыми названиями.

– Легкий наркотик с расслабляющим эффектом. Вызывает легкое привыкание, но, в целом, не опасен.

– А галлюциногенный эффект?

– Невыраженный.

Я задумчиво почесала подбородок.

– Дьобулус, а может ли вообще какое-то химическое вещество вызывать у всех абсолютно одинаковые галлюцинации?

– Нет. Разве что галлюцинации, схожие по тональности. Например, пугающие. Но и только.

– Как же тогда под действием синих таблеток все видят синие цветы?

Дьобулус пожал плечами.

– Кто знает. Думай сама. Химический состав не дает этому объяснения.

Я вдруг ужасно расстроилась. Прежде я не осознавала, какие надежды возлагала на химический анализ.

– Я так понимаю, вы обломались и мне можно идти? – спросил Науэль.

– Сядь, – потребовала я, указав на кресло возле стола. – В этот раз тебе придется меня выслушать. Я прочитала истории болезни, пытаясь разобраться, почему Эрве выделил этих пациентов в отдельную группу. Прежде всего, их объединяли сходные симптомы – тревога, приступы ярости, угнетенность, учащенное сердцебиение, бессонница и навязчивые кошмарные сны. Поначалу Эрве пытался лечить эти проявления как невротические, хотя в большинстве случае причину невроза, травмирующее обстоятельство, ему установить не удалось. Лечение оказалось неуспешным, что заставило его пересмотреть подход. Состояние пациентов наводило на мысль о посттравматическом стрессовом расстройстве, что казалось абсурдным. Волна людей с ПТСР после войны, природного катаклизма или крупной террористической акции была бы заурядным явлением, но в мирное время? Тем не менее, от безнадеги прибегнув к традиционным при лечении ПТСР методам, Эрве добился положительных результатов.

Науэль демонстративно зевнул. Не обращая на него внимания, я продолжила: