Синие цветы I: Анна

На секунду мне пришла в голову ошеломляющая и шокирующая мысль, что мне достаточно просунуть палец в отверстие, чтобы потрогать его легкое. Науэль прикрыл глаза, анализируя свое состояние. Ему довелось наблюдать изрядное количество уличных стычек, порой в качестве основного участника. Он видел много ран, и, видимо, собственная показалась ему совсем нехорошей, потому что в итоге он решил:

– Ладно, – и закрыл глаза.

Я набросилась на повязку с новым ожесточением, затянув ее максимально туго. Что еще я могла сделать? В заброшенном здании, разумеется, не могло быть действующего телефона. Мы были уже далеко от предыдущего города и еще далеко от следующего. У нас оставалось мало времени, но даже если мне хватит сил дотащить Науэля до машины, он истечет кровью в процессе.

Выскользнувший из темноты Волк присел на пол рядом со мной. Он не произнес ни слова, только тихонечко поскуливал от сочувствия. Губы Науэля посинели, и пару раз он закашлялся, а я даже не понимала, затихла я или продолжаю реветь, тревожа его. Мысленно я все еще призывала Дьобулуса. Едва ли я действительно рассчитывала, что Дьобулус способен услышать меня. Скорее, это было как непроизвольный вскрик «Мама!», вдруг вырывающийся у взрослого человека в ситуации крайнего отчаянья или сильной боли.

Положив ладони на предплечья Науэля, я осторожно, не касаясь раны, прижалась к нему.

– Только не умирай… Не умирай… Я… – мне хотелось сказать: «Я не смогу жить без тебя». Но внезапно я поняла, как чудовищно, эгоистично это звучит. Как будто я говорю: «Ты мой убийца, потому что оставляешь меня» или «Худшее в твоей смерти – то, как это отразится на мне».

Науэль что-то пробормотал. Так тихо, что я не расслышала.

– Что?

– Поцелуй меня.

Я легонько прикоснулась губами к его прохладной щеке.

– Нет, по-настоящему, – сказал Науэль и, обхватив мой затылок, притянул меня к себе.

Когда его язык стукнулся о мои зубы, я покорно разжала их. Наш первый и он же последний поцелуй был со вкусом крови и слез – как ужасно и закономерно. Ощущения, им вызванные, были так остры, что почти нестерпимы.

Отстранившись, я отчетливо услышала, как стучит сердце Науэля. На самом деле я, конечно, выживу – не первое мое жизнекрушение. Люди вообще живучие твари – как-то продолжают существовать без рук, ног, без конечностей вообще. С разрушенной психикой. С брешью в сердце, единственной почкой и огрызком печени. Только вот я не хочу жить, если рядом не будет биться это сердце, среди душераздирающей тишины…

– Кто такой Дьобулус? – спросил Волк. – Зачем ты звала его?

Я привалилась к стене рядом с Науэлем. Прижалась к нему плечом, взяла его за руку, тогда как вторая его рука все еще сжимала пистолет. Я больше никого не звала, я молилась, пока Науэль умирал возле. Он подчинился смерти так спокойно, так тихо. Боль причиняла ему дискомфорт, но то было малой платой за эту привилегию – умереть. Его суицидальность вызывала у меня ярость. Наступившая темнота избавила меня от тягостного зрелища, но меня терзало, что я потеряла последнюю возможность видеть его живым. Повязка на груди Науэля вся пропиталась кровью, я чувствовала его кровь на себе. Снаружи донесся грохот выстрелов, но это меня не потревожило. Самое худшее уже случилось.

Внезапно Науэль открыл глаза. Я догадалась об этом, когда почувствовала на себе его взгляд.

– Аннаделла, – начал он, но его почти беззвучный, рассыпающийся шепот заглушило четкое и уверенное:

– Анна.

Это был голос Дьобулуса. Он пришел.

Неуверенно отпустив Науэля, я побежала к выходу. На бегу я услышала еще два выстрела, теперь совсем близко, однако, кто бы ни стрелял, для Дьобулуса они не представляли угрозы.

Я выскочила из здания, как пробка из бутылки, и увидела его. Он стоял в свете фар, облаченный в черное пальто, и его волосы, гладкие и совсем красные под слоем геля, блестели точно стекло. Коротышка, чья осанка была столь величественна, что он производил впечатление гиганта. Я рассмеялась. Его самоуверенность, заставляющая меня взрываться от ярости в прошлом, сейчас вызвала эйфорический восторг. Дьобулус Надменный, Дьобулус Всесильный. Перед ним пасовала сама смерть. Если он здесь, плохое просто не может произойти. А если произойдет, то Дьобулус сумеет все исправить.

Я перешагнула через распростертое перед ним безжизненное тело, и Дьобулус на секунду прижал меня к себе. Он прошептал что-то (мне послышалось: «твоя семья»), затем устремился к зданию. От нахлынувшего чувства облегчения у меня подкосились ноги, и я села прямо на землю, рядом с трупом. Из головы убитого сочилась кровь. Наверное, он был из второй волны преследователей, подоспевшей позже.