Сюрприз по-драконьи

Вожак сделал шаг к нам. Тронул пальцем свои губы, а потом указал на ухо Штурмовика. Затем перевёл палец на его губы, после чего коснулся своего уха.

Я облегчённо выдохнула про себя.

— Сначала он тебя целует в ухо, потом ты его, — не смогла не разрядить обстановку шуткой.

Ледбеттер сдержанно улыбнулся, а про себя, наверное, хохотнул.

— А если серьёзно, то, думаю, речь идёт о том, чтобы научиться как-то понимать друг друга, — сказала я.

— Скорее всего, — кивнул Генри. — Для этого и понадобился шаман.

— Интересно, как долго он будет шаманить? — задумалась я вслух.

— Коли уж нас предварительно покормили — думаю, долго, — предположил Ледбеттер.

Повелев нам пересесть на кровать и перебросившись парой слов с шаманом, предводитель оборотней отошёл к стене, опёрся об неё спиной, сцепив руки на пояснице.

Старик внимательно уставился на нас. Торчащие в стороны зеленоватые уши и пламя факела, отражавшееся в красных глазах, делали его похожим на симбиоз магистра Йоды и Терминатора.

Почувствовала, как он изучает нас магическим зрением.

Минуту… две… три…

Наконец шаман удовлетворился результатами и, что-то беззвучно прошептав, уселся на чурбан напротив нас. «Кадило» положил на пол.

— Ой-о-о-о… — занудно запел он, потрясая бубном.

Вот этого я не понимала никогда. Раз ты маг — магичь. Раз ты умеешь передавать другим знания языка — передавай. Но вот зачем все эти песнопения и танцы с бубнами?!

Ладно, раз без этого никак, придётся терпеть.

Вожак тем временем из-под полуопущенных век пристально наблюдал за нами.

Мне было сложно разглядеть, куда направлен его взгляд, но я кожей чувствовала, что на меня. И это был не просто взгляд любопытствующего — в нём явно светился мужской интерес.

Вот только этого мне и не хватало!

Хотя, может, я сгущаю краски? Наверное, это всего лишь плод моего воображения?

Я решила абстрагироваться и сосредоточилась на шамане.

— О-ей-о-о-о… — резко на октаву повысил голос старик и активней заработал бубном.

Часа четыре он мучил нас своими завываниями. Снаружи уже, наверное, давно наступил вечер, а он всё издевался и издевался над нашими барабанными перепонками.

Иногда, правда, умолкал, переходя на тихий шёпот, но потом снова взрывался этими своими «ой-о-о», «ей-о-о» и прочими сочетаниями гласных.

К слову, никаких знаний языка мне пока что не приходило. Тексты шаманской песни потихоньку усваивались, а вот с языком было безнадёжно.

Я несколько раз собиралась жестами сообщить старику, что он старается совершенно напрасно. И в тот момент, когда наконец решилась, шаман отложил бубен и бросил в «кадило» уголёк, который зажёг магией.

Ещё с полчаса занудного пения, сопровождаемого растряхиванием дыма по комнате, и шаман, опять же с помощью магии, погасил «кадило».

Прихватив бубен, он ушёл.

Не успела шкура на входе перестать колебаться, вернулся вожак, который куда-то свалил ещё пару часов назад.

— И? — спросил у него Ледбеттер тоном человека, потратившего впустую несколько драгоценных часов своей жизни.

Оборотень произнёс какую-то фразу.

Мне показалось или я поняла что-то из его слов?

«Утро. Продолжать», — вот это я услышала.

— Генри? — повернула голову к своему спутнику. — Ты его понял?

— Частично, — ответил Штурмовик. — Но суть уловил — завтра нашим ушам предстоит ещё одно испытание.

— Ужин? — спросил вожак.

— Да-да, ужин! — в один голос воскликнули мы, произнеся заветное слово уже на местном языке.

— Итак, — сказал Ледбеттер, когда за оборотнем опустилась занавеска. — Мы можем понимать слова, когда нам их произносят. Не все, лишь некоторые.

— То есть ты полагаешь, что пополнять свой лексикон мы будем слушая, что нам говорят?

— Скорее всего. Просто так, ниоткуда, словарный запас в голове не возьмётся. Шаман настраивал нас на понимание их речи. И, уверен, завтра, после продолжения ритуала, мы будем усваивать гораздо больше слов, чем способны сейчас.

— Что ж, остается отдать должное гоблинскому шаманизму, — резюмировала я.

— Эй-о-о, — подражая старику, запел Ледбеттер.

— Прекрати, пожалуйста! — я в молитвенном жесте сложила руки на груди. — Давай лучше закрепим знания.

— Ужин, — сказал Генри на местном.

— Продолжать ужин, — расширила я фразу.

— Утро. Продолжать ужин, — довёл её до совершенства Штурмовик.

Занавеска распахнулась. В комнату зашли разносчик еды и предводитель — куда ж без него-то!

Вечерняя трапеза состояла из густой похлёбки, судя по запаху, сваренной на мясном бульоне, и двух лепёшек. Всё. Вот так вот. Обед тут у них — всему голова.

Я традиционно обнюхала принесённую снедь и уже собиралась приступить к еде, как вожак вручил мне тёмно-коричневый кусочек чего-то, с виду похожего на лакрицу.

— Сладко, — произнёс он, и я его поняла.

Генри бросил на оборотня хмурый взгляд. А ещё я заметила, как под столом сжались его кулаки.

Я взяла нож, разрезала лакомство посередине и одну половинку положила рядом с ним.

Теперь уже нахмурился вожак. Кажется, даже зубами скрипнул. Потом, резко развернувшись, он стремительно вышел из комнаты.

— Кобель ушастый, — процедил сквозь зубы Штурмовик.