Сюжет Бабеля

Ныне местечко Дубенского уезда Волынской губ. По ревизии 1847 г. “Коз. евр. Общество” состояло из 495 душ; по переписи 1897 г. в К. жит. 1.820, из коих 972 евр.» {129}.

Татары, зарезавшие козинских евреев, были крымскими и участвовали в войне с поляками как союзники Богдана Хмельницкого. Но Бабелю был важен не конкретный убийца, а возможность упомянуть слово «казаки» и, тем самым, превратить запорожцев в двойников Конармии.

А убили евреев Козина в дни праздника Песах (Пасхи), что снова возвращает нас к распятию и воскресению.

И последнее — под рассказом указана дата: 16 июля 1920 г. А, согласно Дневнику, Бабель побывал в местечке Козин 21 июля.

В чем причина? «Кладбище в Козине» входит в самую первую опубликованную подборку конармейских новелл. И, видимо, Бабель искал способ соединить рассказы в книгу. Вначале решил испробовать форму дневника{130}, где последовательность эпизодов диктуется хронологией: 15 июля - «Учение о тачанке»; 16 июля — «Грищук» и «Кладбище в Козине».

Но с самого начала прибег к мистификации — последовательность эпизодов не соответствует реальному течению событий.

Глава X Поминанье

Вскрывая потайные, «кротовые»{131} ходы бабелевского повествования, Михаил Вайскопф останавливает взгляд на именах персонажей:

«[Новелла] “Эскадронный Трунов” начинается с похорон - с показа героя, лежащего в гробу; но слово “труна” по-украински - это и есть “гроб”»{132}.

Действительно, такое слово и именно в данном значении — труна (трунá) в украинском имеется{133}

. И вполне возможно, что Бабель соотносил с ним фамилию Трунов. А мог и не соотнести, поскольку фамилия Трунов не придумана, а совершенно реальна. И уже использовалась при описании этих самых похорон, причем задолго до появления новеллы.

Побольше таких Труновых!

В наши героические, кровавые и скорбные списки надо внести еще одно имя - незабвенное для 6 дивизии, - имя командира 34 кавполка Константина Трунова, убитого 3.VIII в бою под К. Еще одна могила спрячется в тени густых Волынских лесов, еще одна известная жизнь, полная самоотвержения и верности долгу, отдана за дело угнетенных, еще одно пролетарское сердце разбилось для того, чтобы своей горячей кровью окрасить красные знамена революции. История последних лет жизни тов. Трунова связана неразрывно с титанической борьбой Красной Армии. Чаша им испита до дна - проделаны все походы от Царицына до Воронежа, от Воронежа до берегов Черного моря. В прошлом - голод, лишения, раны, непосильная борьба рядом с первыми и в первых рядах и, наконец, офицерская панская пуля, сразившая ставропольского крестьянина из далеких степей, принесшего чуждым ему людям весть об освобождении.

С первых дней революции т. Трунов, ни минуту не колеблясь, занял свое настоящее место. Мы находили его в числе организаторов первых отрядов ставропольских войск. В регулярной Красной Армии он последовательно занимал должности командира 4 Ставропольского полка, командира 1-й бригады 32-й дивизии, командира 34-го кавполка 6-й дивизии.

Память о нем не заглохнет в наших боевых рядах. В самых тяжелых условиях он вырывал победу у врага своим исключительным беззаветным мужеством, непреклонной настойчивостью, никогда не изменявшим ему хладнокровием, огромным влиянием на родную ему красноармейскую массу. Побольше нам Труновых - тогда крышка панам всего мира{134}.

При этом, конечно, нуждается в объяснении отличие реального Трунова от персонажа — реального звали Константин, а литературного Павел!

Но реальное имя может встретиться и в абсолютно придуманном контексте:

«Как раз такой подвох мы найдем, например, в “Конце богадельни”, где на еврейское кладбище внезапно вторгается пьяный матрос Федька Степун - ярый поборник равенства, который стреляет в небо из нагана. Сомнительно, чтобы все, даже “умные”, читатели в СССР знали об убежденном религиозном социалисте, эмигранте Федоре Степуне»{135}.

О «религиозном социализме» нам еще придется говорить в дальнейшем, особенно в свете проповедуемого Степуном-матросом равенства:

«- Подавили царей, - закричал Федька, - нету царей... Всем без гробов лежать...».

Но обратим внимание на другое Федькино высказывание:

«- Где ты был, Луговой, - сказал Федька покойнику, - когда я Ростов брал?..»

Эта мемуарная струя, видимо, не случайна и может указывать на конкретное беллетристическое сочинение Степуна-философа — изданные в 1918 году «Записки прапорщика-артиллериста»{136}.

Следующий пример может быть признан сомнительным. Речь идет о газетной публикации новеллы «После боя»:

«Виноградов колотил рукояткой маузера качавшегося жеребца, он плакал и сзывал людей. Я едва высвободился от него и подъехал к киргизу Гулимову, скакавшему неподалеку от меня.

- Наверх, Гулимов, - сказал я, - завороти коня...

- Кобылячий хвост завороти, - ответил Гулимов, сдерживая коня, и оглянулся. Он оглянулся воровато, выстрелил в меня и опалил мне волосы над ухом.