Скала Прощания. Том 1

Мириамель рассказала ему о своем путешествии с Кадрахом, о том, что подозревала его в мелких предательских поступках, а потом о подтвердившейся большой измене. Когда она закончила, Диниван снова повел ее внутрь, и Мириамель обнаружила, что к ней вернулся голод.

– Он повел себя не лучшим образом по отношению к вам, Мириамель, но, как мне кажется, не совершил ничего ужасного, – сказал священник. – Для него еще остается надежда – и не только на спасение, на которое мы все рассчитываем. Я имел в виду, что он еще может избавиться от своих дурных привычек и пьянства. – Диниван подошел к краю лестницы и посмотрел вниз на Кадраха. По-прежнему спавший монах был накрыт грубым одеялом – руки раскинуты в стороны так, словно его только что вытащили из опасных волн. Влажная одежда висела на низких стропилах.

Диниван вернулся в комнату.

– Если бы он полностью перешел на сторону зла, то почему он остался с вами после того, как получил серебро от Стриве? – спросил священник.

– Чтобы сохранить надежду продать меня еще кому-нибудь, – с горечью ответила Мириамель. – Моему отцу, тете, торговцам детьми наракси. Кто знает?

– Может быть, – ответил секретарь Ликтора, – но я так не думаю. Я полагаю, он чувствует себя ответственным за вас – хотя это не мешает ему получать выгоду в тех случаях, когда вы, по его мнению, не можете пострадать, как в случае с хозяином Пердруина. Но, если тот Падрейк, которого я знал, не исчез полностью, он не причинит вам вреда и постарается не позволить кому-то другому вас обидеть.

– Я бы не стала на это рассчитывать, – мрачно ответила Мириамель. – Я снова начну ему доверять только после того, как звезды засияют в полдень.

Диниван внимательно посмотрел на нее, а потом сотворил в воздухе знак Дерева.

– В наши дни следует быть осторожным с подобными заявлениями, миледи. – Потом на его лице снова появилась улыбка. – Однако ваши слова про сияние звезд напомнили мне, что нам предстоит работа. Когда я готовил для вас это место, я обещал хранителю маяка, что мы зажжем его сегодня ночью. Моряки, плавающие вдоль берега, будут надеяться на его свет, чтобы избежать столкновения с камнями и благополучно добраться до причалов Басеа-са-Репра. Я намерен сделать это прямо сейчас, пока не начало темнеть. Хотите пойти со мной? – Он спустился по лестнице и вернулся с лампой.

Мириамель кивнула и последовала за ним.

– Однажды я была в Вентмуте, когда зажгли Хейфар, – ответила она. – Он показался мне огромным!

– Да, намного больше, чем наша скромная свеча, – согласился Диниван. – Будьте осторожны на лестнице, она очень старая.

В верхнем помещении башни едва хватало места для маяка, огромной масляной лампы, стоявшего посередине. На крыше башни имелось отверстие для дыма, а вокруг фитиля шла ограда, защищавшая огонь от ветра. Большой изогнутый металлический щит стоял за лампой, чтобы отражать свет в сторону моря.

– А это для чего? – спросила Мириамель, проводя пальцем по гладко отполированной поверхности щита.

– Он усиливает свет, – ответил Диниван. – Обратите внимание: он изогнут, словно чаша, это позволяет фокусировать свет и направлять его в окно… ну, как-то так. Падрейк мог бы объяснить лучше.

– Вы имеете в виду Кадраха? – недоуменно спросила Мириамель.

– Ну, раньше его называли Падрейком. Когда-то он прекрасно разбирался в механике – блоки, рычаги и все такое. Много занимался натурфилософией до того… как изменился. – Диниван поднес ручную лампу к большому фитилю и продолжал держать ее неподвижно. – Лишь Эйдон знает, сколько масла он сжигает, – продолжал священник.

Наконец, фитиль загорелся.

Щит действительно усиливал свет, хотя солнце все еще проникало внутрь сквозь распахнутые окна.

– На стене висят щипцы, – сказал Диниван, указывая на пару длинных шестов с металлическими чашами на концах. – Завтра утром нужно не забыть погасить фитиль.

Когда они вернулись на второй этаж, Диниван предложил Мириамель взглянуть на Кадраха. Она немного задержалась, чтобы взять кувшин с водой и виноград. Не было никакого смысла морить монаха голодом.

Он проснулся и теперь сидел на единственном стуле, глядя в окно на залив, ставший серо-голубым в сгущавшихся сумерках. Казалось, он погрузился в себя и сначала даже не отреагировал, когда Мириамель предложила ему поесть, но потом решил выпить воды. А еще через некоторое время принялся за виноград.

– Падрейк, – сказал Диниван, подходя ближе, – ты меня помнишь? Я отец Диниван. Когда-то мы были друзьями.

– Я тебя узнал, Диниван, – после долгой паузы ответил Кадрах. Его хриплый голос странным эхом прокатился по маленькой комнате. – Но Падрейк эк-Краннир давно мертв. Остался только Кадрах. – Монах старался не смотреть Мириамель в глаза.

Диниван не спускал с него пристального взгляда.

– Ты не хочешь разговаривать? – спросил священник. – Ты не мог совершать поступки, которые заставили бы меня думать о тебе плохо.

Кадрах поднял голову, и на его круглом лице появилась усмешка, но серые глаза наполнились болью.