Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)

— Адда? Да эта пизда нестроевая, высочество то есть наше бывшее сама с собой-то не каждый день ладит. Я вам ща открою стра-ашную государственную тайну, — снизил голос до шепота Талер. При этом вид у него сделался какой-то глумливый, что совершенно не соответствовало ответственности момента. — Радовид считал, что Фольтест его с женитьбой наебал. А на самом деле так оно и было. Наш-то спихнул Радовиду свое сокровище и был таков. А тут сначала с наследниками у них не заладилось. Да и характерец у Адды оказался будь здоров. А каких чудес от бывшей стрыги-то ждать? Она со времен своего трудного детства как была, так и осталась с припиздью, да не малька, а как следует. Один ее сговор с Саламандрами в свое время чего стоил. Так что наша Аддушка была от скуки на все руки, вот и явила она муженьку и подданным свою стрыжью сучность. И тогда Радовид решил от неугодной жены избавиться. А как это сделать, чтобы не расстроить тестюшку-Фольтеста? Решил по-тихому отравить. Так и тут облом: Адде-то в наследство от стрыжьих времен достался абсолютный иммунитет ко всем известным ядам. Я вам скажу, пока Радовид с составами экспериментировал в надежде заделаться вдовцом, столько народу в Третогоре полегло — страшное дело. Вот, говорят, с тех пор он и нехорош сделался. Маниями-хуяниями всякими забредил, фобиями-херобиями, стал впадать то в депрессии, то в репрессии. А чем все это кончилось, мы с вами теперь знаем. В общем, свела таки наша Адда муженька в гроб.

— Это ты к чему рассказал-то нам эту поучительную историю? — не понял Йорвет.

— К тому, что бабы — зло!

— Спасибо, — подала голос Лена. — Я его пытаюсь от смерти спасти, предупреждаю об опасности и заговоре за его спиной, и я же — зло. Ну, иди, целуйся со своим Сиги. Посмотришь, как он будет тебе рад. Отсыплет милостей — в двух руках не унесешь!

— Вот я и говорю поэтому, что Эмгыра надо валить, — заявил Йорвет.

— Сепаратный мир — вот выход!

— Валить!

— Мир!

— Подеритесь еще, — встряла Лена. — Чем делить шкуру несоженной чародейки, подумайте: почему нельзя сначала мир, а потом — валить? Одно ж другому не мешает, если оно в таком порядке. Найдите для начала какую-нибудь точку соприкосновения. А то вы так до пришествия Белого Хлада не договоритесь.

— Например, какую? — дуэтом спросили шпион и эльф.

— Пошлите Дийкстру нафиг. Оба! Он ни темерцам, ни вергенцам не помощник.

— Ёб ё мать! — восхитился Талер. — Прям миротворец тут у нас! Гений дипломатии.

— Предлагаю за это выпить! — провозгласил Йорвет.

— Я ж для нее на все готов. Был, — с пьяной проникновенностью поведал Лене и Йорвету Талер. — Я — в лепешку. Луну с неба! А ей подавай только этого белобрысого мутанта. Вот где справедливость, я вас спрашиваю? Где?! — с надрывом вопросил он.

— Дык и я ж об том же ж, — охотно согласился с собутыльником Йорвет. — Я ей — все, что она хочет. А она… Ничего не хочет. И тут — зовет, говорит, дело ну-у… прямо всё. Собиралась, мол, тебе сказать. С духом. Собиралась. Больше тянуть, типа, нельзя. Все, думаю, слава те яйца: дождался, оно! Обрадовался, нарядился, напидорасился… Отправился, короче, в любви признаваться Саскии. Ага! А она мне про Роше! Ну, получи ж, нильфгаардец, Бренну! А?

— Твоя правда. Ты к ним со всей этой, как ее… душой, — назидательно поднял вверх палец Талер.

— А они тебя токо используют, — закончил его мысль Йорвет. — А потом выкинут, как ссаную тряпку!

— Во! — с этими словами мужчины чокнулись и опрокинули в себя по энному стакану водки.

Как и следовало ожидать, политический консенсус, омытый обильным количеством принятого внутрь спиртного, плавно перетек таки в разговор «за жизнь», а поскольку жизнь эта что для шпиона, что для эльфа была тяжела, безрадостна и полна несбывшихся надежд и нереализованных желаний на почве невзаимной любви, беседа и водка полились рекой, как и бывает в таких случаях. В итоге что один, что другой уже не вязали лыка и упивались каждый своим личным несчастьем, ведя разговор о разных объектах своих стремлений, но в одном направлении. Лена же пока не придумала, что же ей-то сказать на тему «горькой доли», и посему пребывала в роли слушателя. Но незадачливых воздыхателей медички Шани и королевы Саскии вполне устраивал сам факт присутствия за их столом третьего, и они наливая себе, не забывали и Лену. Наконец выпитое девушкой тоже достигло своей критической массы, и она поняла, что ей пора наконец вставить свое веское слово в «темерско-вергенские страдания».

— Коне-ечно! — с обидой заявила она. При этом в ее голове пронеслось как-то сразу много скорбных мыслей, но внятно изложить их было почему-то затруднительно. И в стройную теорию они оформляться категорически не желали, да и язык как-то не особо слушался. — Жизнь-то вон какая сука, — выдавила, наконец, из себя Лена. — Думаешь, что хорошо, а тебе — хрен по всей морде!

— Ну, дык и я об том же! — с готовностью подхватил Талер.

— Угу! — найдя такое живое подтверждение своим словам, Лена всхлипнула. А потом она просто уткнулась в плечо Йорвета и заплакала пьяными слезами.