Сказание о Раде и Алексее

… Удивлению Алексея не было предела…

Они вошли в дом – небольшой, но уютный, чистый.

И внутри всё было убрано, украшено особым образом: дом ждал своих новых хозяев!

… Когда остались одни, Рада рассказала:

– Прежде, для молодых, которые семьи создавали, принято было всей общиной новый дом строить. А у нас ныне и строить не надо: есть несколько домов пустых.

– Это был чей-то дом? Умерли те, кто тут жили?

– Нет, не умерли. Это когда-то был дом кузнеца Микулы. Помнишь, он тебя в баньке парил?

А потом ему кузню всей общиной сделали по-особенному: чтобы звука наружу от работы его почти не было. И горница при кузне есть. Вот он там и живёт теперь, семьи у него нет. А дом вроде пустует. Он и сказал деду, чтобы этот дом для нас приготовили.

– Приготовили?

– Да. Видишь, как всё внутри устроили? – постарались всё нужное принести для нас в дар! Вот – стол, скамьи, посуда разная, свечи – ну всё, что в хозяйстве полезно! Вот ещё и книги на столе – это для тебя от дедушки!

Здесь все общинники свои дары нам приготовили – кто что мог: кто – рушник, кто – посуду, кто – утварь другую какую. Вот дед мой – книги для тебя принёс: знает, что ты читать любишь!

… Алексей даже растерялся. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного! Почти незнакомые ему люди – такое вот для него сделали! Конечно – и для Рады, но и для него – тоже. Как же ему теперь благодарить их всех?

А Рада закончила объяснение:

– Мы много поколений общиной живём. Это – словно семья большая и дружная. И обычаи тут – добрые!

Теперь тебя в общину должны будут принять, по согласию общему. Дедушка решит – когда.

* * *

После Рада зашла в дом к деду.

Они обнялись нежно.

– Вот, дожил, дождался!… Любишь его, вижу! И он тебя любит! Хорошо сие! Да… удивительно всё сложилось!…

Учи – и дальше!

Я и сам того не ждал, что так быстро человек переменяться может!

– Да, люблю его, дедушка!

Прежде думала, что это только я его учу. А знаешь? – я у него тоже учусь многому!

Он тут задумал написать книгу о мудром устройстве церкви в государстве и о жизни праведной людей пред Богом. Поможешь ему?

– Да кто ж ныне книги читать-то будет? Народ-то – неграмотный!… А те, кто грамотны, те лишь расправы чинить над инакомыслием готовы!

– Ему Иисус поручил.

Возможно, что то – только для него самого нужно: чтобы записать и заодно осмыслить, соединить всё прежнее со всем новым, что узнал. А может, ещё и для будущего задумано… Не знаю пока…

Не привык Алексей жить для себя, для счастья лишь собственного! Он – для Бога всю жизнь свою живёт и людям всем помочь мечты имеет! Вот и теперь – новое знание своё и понимание о том, как жить можно праведно, – принять лишь для себя одного считает неверным. Он так даже мыслить не может: чтобы счастье – только для себя! За это – ещё сильнее его люблю! В этом – особенное сияние его!

* * *

Алексей пошёл в скит, чтобы взять самое необходимое для жизни.

Зашёл и в деревню.

После случая с исцелением мальчика Тихона и уходами долгими в лес – об Алексее говорили с почтением особенным, почти святым считать его многие стали. Не то отношение теперь было, что прежде: когда он крыши чинил прохудившиеся или в колодец залезал, чтобы его почистить!

Алексей внутренне поражался тому, как всё как бы само собой складывается!

Зашёл он и в дом Ефимии. Там всё было ладно! Младшенький мальчик подрастал, не болел. Дуня и Тишка уже хорошо могли помогать матери своей во всём. Наладилось многое в их жизни! И сама Ефимия спокойнее и радостнее стала. Поняла она, что Бог их любит, хранит – и жить теперь стала в благодарности к Нему за это!

Тишка и Дуня встретили Алексея – словно самого родного человека! Алексей удивлялся: ведь почти не общался с ними с того случая чудесного исцеления!

Сказал им, что надолго теперь уйдёт.

И тут он придумал, как ему известия о жизни в деревне получать. Попросил он ребят, если нужда будет какая или случится что-то важное, – то чтобы оставляли ему в дупле большого дерева знак. Тишка то дерево на излучине реки знал. Алексей дал им два камешка маленьких – один тёмный, а другой светлый. Если беда и нужда какая, то тёмный камешек положить, а если радостная какая необходимость в присутствии его – то светлый.

Для детей такая игра – тайная и важная – показалась очень интересной, и они обещались исполнять!

* * *

Потом Алексей ещё раз вернулся к скиту. Пошёл к могиле старца Николая: словно прощался с прошлым своим. Сел на пригорке, посидел тихо и долго, вспоминая их жизнь совместную, долгие годы своего ученичества…

Потом стал мысленно, словно на исповеди, старцу рассказывать всё о жизни своей новой…

Увидел и услышал он старца Николая неожиданно для себя:

– Что ж спужался? Иисуса вот – не боишься теперь видеть! Отчего ж меня забоялся?

– Не ожидал…

– Думы свои мне говорил, а увидеть не ждал?

– Значит, ты слышал всё исповедание о жизни моей, о думах, о мечтах? Осуждаешь меня?

– Нет, сынок, никогда никого не осуждал, а тебя – и подавно!