Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

Шофер то и дело зевал. За каждым его зевком следовал зевок Виктора Степановича, сидевшего рядом на переднем сидении. Павел Александрович, сидевший за спиной шофера, чувствовал себя уже довольно бодро, несмотря на погоду и на столь неожиданно раннее пробуждение.

Перед въездом в Спасские ворота Кремля машина на мгновение остановилась. Открылась дверка со стороны Виктора Степановича, и в автомобиль заглянуло вежливо-сдержанное лицо постового милиционера. Проверив всех своим взглядом, он кивнул шоферу и, ни слова не сказав, захлопнул дверцу.

Въехали в Кремль и после нескольких поворотов остановились.

Там, на территории Кремля, дождь шел посильнее. Капли барабанили по машине с такой силой, что казалось, это град сыплется с неба.

Выскочив из автомобиля, Добрынин и Виктор Степанович быстренько добежали до торцевой служебной двери уже знакомого здания, но сухими выйти из-под дождя им не удалось, и милиционер, стоявший там на посту, встретил их искренним сочувственным взглядом.

Кряхтя из-за неприятных ощущений попавшей за шиворот воды, Виктор Степанович показал милиционеру свое удостоверение. Добрынин достал мандат, народного контролера и тоже протянул его стоявшему на страже человеку. Прочитав мандат, милиционер пристально посмотрел на котомку в руках Добрынина.

- Там что? - спросил он.

- Документы для товарища Калинина, - ответил народный контролер.

- Проходите, - кивнул милиционер.

Виктор Степанович и Добрынин поднялись по неширокой мраморной лестнице, покрытой истоптанной тысячами, а может быть, даже миллионами сапог бывшей красной ковровой дорожкой.

Добрынин внутренне улыбнулся тому, что в этот раз милиционер не стал обыскивать его котомку, в которой, кроме портфеля с документами, лежал и топор, и портрет Кривицкого. Внутренняя радость Добрынина была простой и по-крестьянски невинной.

Прошли длинным коридором. Остановились у двери. Тот же скромный кабинет, почти лишенный мебели - только большой рабочий стол, заваленный бумагами и папками, и маленький приставной столик с тремя стульями, да еще книжный шкаф, стоящий под стенкой напротив.

- А-а! - обрадовался товарищ Калинин, увидев Добрынина. - Паша! С приездом! Давненько тебя не видел! Добрынин растерялся и даже не сразу поздоровался - никак не ожидал он, что товарищ Калинин так хорошо его помнит.

- Ну что ты стал в дверях! - шутливо возмутился хозяин кабинета. Проходи, дорогим гостем будешь! - И сразу же, обернувшись к Виктору Степановичу, сказал Калинин уже совсем другим голосом: - А ты, Степаныч, пойди, скажи, чтоб чай принесли, и можешь пока отдыхать!

Прошел Добрынин к приставному столику, уселся на стул. Котомку опустил на пол, под ноги. Калинин уселся напротив и уставился своим проницательным взглядом в глаза народному контролеру. А контролер смотрел на товарища Калинина и удивлялся - совсем не изменился товарищ Калинин, только на лацкане того же пиджака появился еще один орден, а кроме этого и две заметных заплатки, сделанных грубо, из-за чего Добрынин решил, что их сам хозяин кабинета себе нашил. Одна заплатка выглядывала из-под левой мышки, вторая - справа над карманом.

- Ну что, как там работа? - заинтересованно спросил товарищ Калинин.

Добрынин сожалеюще чмокнул языком - понимал он, что как только начнет свой рассказ, так сразу и испортится настроение у товарища Калинина, но говорить надо было, ведь именно по этой причине прибыл он сюда, пролетев на бомбардировщике почти над всей страной.

- В общем по-разному... - нерешительно начал Добрынин.

- Ты не бойся, говори все как есть! - перешел на серьезный тон хозяин кабинета.

- Тогда дела плохие, - признался ободренный словами Калинина народный контролер.

И рассказал Добрынин о гибели коня, летчика и Федора, о безобразиях, организованных в Хулайбе Кривицким, о казни Кривицкого и, конечно, о таинственной истории с передачей партвзносов японцам. С особой грустью рассказал Добрынин о вмерзших в лед народных контролерах и о том, как сам он чуть не разделил их судьбу.

Товарищ Калинин слушал рассказ народного контролера внимательно и ни разу не перебил его. Под конец рассказа заметил Павел Александрович, как наполнился взгляд Калинина справедливой злобой.

В кабинет постучали. Красноармеец принес чайник, два стакана в подстаканниках, жестяную коробку с рубленым рафинадом. Поставил все на столик и, взяв под козырек, вышел.

- Да-а, - скорбно протянул Калинин. - Ну давай чая выпьем. Правда, к чаю ничего нет... Время тяжелое у нас.

- У меня тут печенье есть, - сказал на это Добрынин и, наклонившись к котомке, вытащил оттуда пачку "На посту".

Выложил печенье на стол, потом сам разлил чай по стаканам.

- Хорошее печенье! - заметил Калинин. - На Севере купил?

- Да нет, тут, в Москве, в Центральном магазине.

- Ну, тогда не так уж плохо. Я-то сам и не знаю, что там, за Кремлевскими стенами. Нет времени спать, не то, что в город выходить! Ну а портфель, о котором ты сказал, он у тебя с собой?

- Да, тут. - И Добрынин снова наклонился к котомке, вытащил желтый портфель и меховой портрет Кривицкого.