Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

В Тридевятом Яков не считался завидным женихом, и дело было не только в шрамах, изуродовавших его лицо, и в его замкнутом характере. Помимо Клима у Яши было еще двое братьев и семеро сестер. За каждым из сыновей их отец оставлял долю наследства. За каждой дочерью давал приданое. С Просей много дал, чтобы обеспечить ей достойное место в доме мужа, и — Яков точно знал — на остальных сестер тоже не поскупится. Их хозяйство было крепким и достаточно большим, но разбитое на четыре части уже не было так интересно родителям потенциальных невест. Тем более если бы что-то случилось со Светозаром, то заботиться о младших пришлось бы старшим. Никто дома не говорил об этом, но Яков понимал: отец согласился, что старшие сыновья уйдут в другой мир, в том числе потому, что так большая доля доставалась Дмитрию и Петру. Петруня был еще совсем дитя — ему только четвертая осень минула, а вот Мите недавно исполнилось семнадцать, и если бы не два старших брата, которые никак не могли остепениться и жениться и с которыми нужно было делиться, он мог бы посвататься к любой и не встретить отказа. Если они с Климом освоятся здесь и не вернутся, то всем будет проще.

Но было и другое. Если они с Климом останутся здесь, то никто не заставит их жениться и никто уже не посмотрит из-за этого косо. И это была вторая невысказанная причина, по которой их благословили на уход в этот мир. Оставаясь бобылями, они мозолили глаза всей деревне. На Буяне никто не сказал по этому поводу ни слова, а в этом мире, как Яша уже понял, и вовсе не было принято жениться рано, и Якову все чудилось, будто он начал дышать свободнее. Хоть в этом он не выделялся здесь среди других. Яков не готов был обзавестись семьей. И уж точно не по родительскому решению, благо, отец их никогда не принуждал и не неволил. В Тридевятом это считалось придурью, а здесь было нормой. Но взгляд отца становился все мрачнее и мрачнее на каждое очередное «нет». От того, что они с Климом шагнули в этот мир, всем стало только легче.

Впрочем, в первый раз Яша выдохнул еще раньше: когда Клим сбрил на Буяне бороду, поддавшись тамошней моде. Сам Яков бороду не носил, потому что на шрамах она не росла, и это тоже дома отрезало его от остальных...

Злата застучала по клавишам ноутбука, и Яша тоже постарался углубиться в конспекты. На самом деле заниматься рядом с ней ему было тяжело, он все время отвлекался. Задачки прорешать — еще куда ни шло, а вот выучить что-нибудь… Приходилось потом сидеть по ночам. Но он так и не смог предложить иногда заниматься отдельно. Как бы это выглядело? Да и не хотелось. Сегодня он предложит, а завтра она будет гулять уже с Климом. Ну, нет. Ее внимание было бесценным. Даже такое.

От подобных мыслей хорошо помогала механическая работа, и Яков отложил все и принялся перерисовывать чертеж. В прямых линиях не было никакого подвоха. В них все было просто и понятно. В их окружении он отдыхал.

Постепенно читальный зал пустел. Ушел один, второй, третий. Злата давно допила кофе и теперь нервно покусывала себя за губу и временами принималась мелко стучать ногой об пол. Яша давно приметил такое за ней и знал, что оно означает: она устала и ей не терпится закончить.

— Все, — сказала Злата и захлопнула крышку ноутбука и учебник. — Если я напишу еще хотя бы строчку, меня стошнит. Тебе еще долго? Я могу подождать.

— Нет-нет… — Яков поспешно убрал карандаш от незаконченного чертежа и тоже принялся собираться. — Пойдем?

Мимо них прошли две девушки с его курса. Переглянулись, и одна что-то шепнула другой. Яков отвел взгляд. Так было нечестно. Он их имен не знал, а они его знали, и всего лишь из-за обожженного лица. С тем же успехом он мог ходить, закутавшись в красную тряпку. В действительности это была единственная причина, по которой он и правда не любил свои шрамы: они не позволяли ему спрятаться.

Злата проводила девушек задумчивым взглядом.

— Все нормально? — на всякий случай спросил Яша.

— Да, — ответила она, но он ей отчего-то не поверил. Может быть, потому что после этого ответа она принялась уж больно ретиво складывать вещи?

Он помог ей отнести учебники на этаж выше, они спустились вниз, оделись в раздевалке и вышли на улицу.

Было очень тепло. С неба падали, плавно кружась, мягкие пушистые хлопья снега. Уже успело стемнеть, но их хоровод было хорошо виден в свете городских огней. Снег укутал город белоснежным одеялом, мерцающим серебром и в темноте кажущимся местами то серым, то синим, и мир вокруг внезапно показался Яше куда чище и лучше, чем был на самом деле. Снег скрыл все плохое.

— Какая красота, — восхищенно произнесла Злата и запрокинула голову вверх, навстречу снежинкам. — Пойдем через аллею?

Яков оглянулся на нее и замер, не ответив. На Злате было теплое пальто, и ее распущенные волосы лежали поверх него. Мягкие пушистые снежинки тихо опускались на медные локоны и оставались на них, не тая. Она была права. Он никогда не видел ничего прекраснее.

Не дождавшись ответа, Злата вопросительно взглянула на него и отчего-то улыбка покинула ее губы. Она отвела глаза.