Сказка Заката

«Таких совпадений не бывает, — думал он, — я нашел, я все сделал правильно, я его нашел». О том, что найти совершенно незнакомого человека за два часа в огромном городе — чудо, он тогда и не думал, как и никогда не задумываются о подобных же, или даже больших, чудесах — например, о факте собственного рождения и просто существования.

«Эй…» — не удержался, все–таки позвал Николаша. Никто не ответил, разумеется. Николаша потоптавшись на месте, качнулся вперед: чтобы удержать равновесие, сделал шаг и оказался внутри. «Рубикон перейден, — вспомнил он, — вроде по истории проходили… Что за рубикон?..»

«Вот такой рубикон… рубикон… — повторял он машинально, — подожду здесь: дверь–то — не заперта, значит — ничего… я подожду…» Он походил взад–вперед по комнате, пол был дощатый, крашеный и не скрипел; тихо, вообще, было; снизу только слабо–слабо доносились живые звуки: где–то загудела труба, потом стук какой–то, издалека; а так — совсем почти тихо. Бродя по комнате, подошел к двери, ведущей, кажется, в другую комнату — потянул за ручку; дверь отворилась — тазы какие–то, ведра… ни черта не разберешь, темно. «Эй…» — позвал он на всякий случай, но даже не стал прислушиваться, прикрыл дверь.

Прошло довольно много времени, трудно было точно сказать, сколько именно — часы Николаша забыл дома, а здесь… Здесь что–то никаких часов нигде не… — он покрутил головой, — не видно, ммм… Ни телевизора… Ни даже какого–нибудь приемничка, что ли… где–нибудь, — нет, нигде нет. Что–то никакой, вроде как, техники, даже телефона не видно. А холодильник? — а холодильник — вот он, сразу даже и не заметил — между шкафом и полками, куда же без него, но старый какой–то. Да, — никаких, скажем, излишеств. И зеркала — нигде, никакого: интересно…

За окном понемногу темнело, в комнате пахло пылью, слабые звуки снизу раздавались чаще - - видно за ранний стариковский ужин садились жильцы. Николаша совершенно заскучал: то, что он без спросу находится в чужом доме, и довольно долго, совсем как–то перестало казаться ему необычным — будто сто раз бывал здесь как дорогой гость. Скучая, он подошел к полкам — на минуту новая волна холодного беспокойства охватила его: а ну, как он и письменную речь перестал понимать — не только устную?.. Но — оказалось — ничего, не перестал; ну–ка… корешки пыльные, плохо видно… — наклонив голову, читал заглавия — мудреные, конечно, заглавия… но — вообще, понятно; вот — «Библия», толстая, в зеленом переплете — знаю, а как же, не читал, правда… это тоже не читал… это — тоже… а это — читал! вот ведь как… Старая, наскучившая еще в детстве книжка растрогала его теперь чуть не до слез — читал!.. Значит и еще, может, почитает… когда–нибудь, когда закончится этот ужас, этот бред…

Совсем свечерело, но он уже не понимал этого, потерял чувство времени в тягучем оцепенении тишины и покоя: ничего ровным счетом не происходило в наполненном старостью и тенями доме. Он давно притомился и сел на диванчик, справа от окна, долго смотрел в косо расположенный, темнеющий проем… Он не помнил, почему, зачем он здесь, почему сидит на чужом диванчике в свете лампы под ветхим желтым абажуром, а не идет домой — ведь поздно, наверно, и сколько можно ждать; ему рисовались в темном оконном проеме лица друзей, они подмигивали ему и что–то говорили, а он смеялся и что–то отвечал им, вот не помнил только — что, видел милую мордашку секретарши Наташечки, тянулся, чтобы поцеловать ее в щечку, а она, смеясь, отклоняла головку, не подпускала его, отталкивала игриво его руки, которые он…

…Николаша вдруг совершенно ясно понял, что — уже глубокая ночь, что он лежит и спит прямо в пальто в ссовершенно чужом доме, чуть ли не на чердаке, у совершенно чужого человека, не прикрыв даже входную дверь; что непонятно даже, какого беса он делает здесь в такой поздний час, и что он никак не сможет объяснить это хозяину, вернись он вот сейчас… Ужас какой! Он вскочил, как безумный, суетливо похватал снятые им все же шапку и шарф и бросился вон. Выбегая, только толкнул ногой дверь: та притворилась, хотя не плотно — и хорошо, что неплотно, а то он бы разбил себе голову о первый же косяк в кромешной темноте мертвого коридора.

Крутая лесенка… скорей!.. четыре лестничных пролета вниз… За спиной стукнула дверь подъезда. Который теперь час?.. Метро… Уже не испытывая никаких странных ощущений, только острое желание убраться отсюда, как можно скорее, Николаша почти побежал через темный и пустынный сквер.

Он даже успел на последний поезд.

Само собою, что ночь снова прошла черт–те как, и он снова проспал. На службе, вероятно, недоумевали по поводу его отсутствия, но теперь это и не имело никакого значения: что бы он там теперь делал, на службе–то…

Он было собрался снова пойти, подняться к мансардам в старом тихом доме, откуда бегом бежал ночью: попытать счастья — а куда еще денешься? — но все что–то медлил, будто дожидался чего.