— Да. Разрешите? — так же рассеянно не столько спросил, сколько просто произнес второй и, не дожидаясь разрешения, даже еще не закрыв рот, двинулся на кухню; даже чуть толкнул Николашу плечом, но не извинился, будто не заметил.
— У меня там — каша… ложка — упала… — беспомощно засуетился Николаша, но рыжий, также направившись в сторону кухни и напирая, таким образом, на него, отвел это возражение:
— Ни в коем случае не беспокойтесь, это нас нисколько не смутит, — и, протискиваясь мимо него, покровительственно похлопал по плечу.
Нерыжий, стоя тем временем посреди кухни и с интересом ее оглядывая, ограничился простым: — «Да».
Кухня–то была — прямо сказать — небольшая, в длину, ширину и высоту почти что одного размера, и представляла собою, следственно, почти правильный куб. Поместиться в ней можно было только–только втроем. Они и поместились: рыжий — снова без приглашения — уселся на табурет у стола, Николаша немного растерянно опустился на другой; нерыжий великодушно остался стоять посредине; упавшая ложка так и валялась — близ его левого ботинка, под которым уже растекалась крошечная грязная лужица.
«Может, протек на кого», — стал лихорадочно вспоминать бедный парень, глядя на нее, но ничего такого вспомнить не мог.
Рыжий меж тем приступил к длинному объяснению цели их визита. Оказывается, фирма, производящая вкусную и полезную кашу «Здоровье», проводит рекламную акцию, и в ста коробках этой каши были размещены, как он выразился, талоны, которые нужно предъявить одному из рекламных агентов этой фирмы, работающих во временном помещении на одной из известных всему городу тихих деловых улочек, чтобы получить право на участие в розыгрыше…
Николаша как бы раздвоился: один Николаша внимательно слушал эту белиберду, силясь уловить в ней хоть какой–то намек — какое все это имеет к нему отношение; в то же самое время другому начало смутно казаться, что рыжий говорит как–то принужденно: совершенно правильно, но как будто иностранец. Никакого акцента, впрочем, даже малейшего, он не замечал. «Совсем я, оказывается, от людской речи отвык», — подумалось Николаше.
…розыгрыше призов, очень ценных, — «Да», — встрял нерыжий и даже палец поднял, — однако, после сбора всех талонов выяснилось, что части из них не хватает, поэтому они, — нерыжий молча показал пальцем сначала на «брата», а затем — несколько согнув — на себя, в область пупка, — являясь руководителями подразделения этих самых рекламных агентов, проводят расследование…
«Это — из–за вчерашнего! — вдруг обожгло Николашу, — Они никакие не рекламщики!.. я же вчера в чужую квартиру забрался!.. Может, обокрасть хотел!.. Вот они и расследуют, осторожно, чтобы не спугнуть — они ведь не знают ничего!»
…и устанавливают местонахождение пропавших талонов… — «Точно, сперли что–то у старика! Что же там можно было спереть, ведь там нет ничего?!» — внутренне охнул Николаша… — талонов, и один из этих талонов, как им, — нерыжий снова показал пальцем на «брата» и на себя, — доподлинно стало известно, один из этих талонов находится у Николаши, поэтому Николаша непременно должен пройти с ними, чтобы принять участие в розыгрыше, который в противном случае никак не может состояться. Все очень, очень Николашу просят, как можно скорее прибыть.
— Это на пять минут, — подал голос нерыжий.
Николаше показалось, что его коллега посмотрел на того с легким неодобрением. В душе молодого человека, обыкновеннейшего и нормальнейшего, еще недавно совсем бестревожной, стало постепенно делаться как–то не хорошо.
— А… а почему вы думаете, что — у меня? Я — не видел… — начал было он.
— Вы просто не заметили, дорогой вы наш! — воскликнул рыжий. — Да вот же он! — указал он в свою очередь, пальцем, на какую–то бумажку, которую его коллега с ловкостью вора–карманника и совершенно серьезным, даже торжественным выражением лица, выудил из все еще стоявшей на буфете, возле кухонной плиты, коробки.
— А… можно? — попросил Николаша.
— Разумеется, — ответил ловкий руководитель агентов и подал ему бумажку.
Николаша увидел какие–то разводы, линии волнистые, слово «РОЗЫГРЫШ» крупными буквами, с большим числом восклицательных знаков, какие–то торговые знаки и тому подобную дребедень. В целом бумажка была похожа на банкноту; солидное впечатление…
— Одевайтесь. Да, как я понял, вы и сами собирались…
— Я — эээ… не совсем…
— Ну так собирайтесь скорее. Счастливчик! — подмигнул ему рыжий.
— А если я не хочу — розыгрыш какой–то… — затянул Николаша.
— Да что вы! — стали протестовать оба сразу, причем ощущение, что говорят они не на родном языке — усилилось. — Даже не сомневайтесь! Все совершенно подлинное…
— Да я не сомневаюсь… Просто: не хочу, не нужны мне никакие призы… У меня вообще — горло болит, — стал Николаша отнекиваться.
— Ну, мы вас очень, очень просим, — глубоким проникновенным голосом продолжал убеждать рыжий. Его коллега подхватил:
— Без вас не могут начать; вы задерживаете людей…
Рыжий снова глянул на него с неудовольствием, на этот раз явным.