Скользящая сквозь время

Мужчина посмотрел на рыдающую в его ногах дочь, вздохнул и — опустился на пол рядом с ней, обнял, ласково вытер бегущие по щекам слёзы:

— Девочка моя, когда ты успела вырасти? Вот и первая любовь подкралась незаметно, а я тебя всё маленькой считаю. Сколько столетий тебе уже исполнилось?

— Семнадцать, — всхлипнула девушка.

— Семнадцать, — мечтательно улыбнулся Бог. — Замечательный возраст. В голове — одни глупости, в душе — мечты о любви и подвигах… Жаль, что время это быстро проходит. Ещё пара тысячелетий — и станешь ты взрослой, умной, расчётливой. И научишься сама оживлять смертных. Только желание это делать уже пройдёт. Ни к чему это, всё должно идти так, как должно.

Помолчал, поглаживая всхлипывающую дочь по растрепавшимся волосам, потом поцеловал её в лоб и сказал, вставая:

— Хорошо, в этот раз я выполню твою просьбу. Но если увижу, что ты опять над ним издеваешься…

— Нет, отец, не будет этого, обещаю! — перебила его дочь. — Благодарю тебя, отец. Благодарю тебя!

И Эллэйра прижалась губами к руке отца, вложив в этот поцелуй всю свою любовь и благодарность. Отец грустно улыбнулся и решительным шагом вышел из зала. Эллэйра поспешила следом.

А я — проснулась…

Утро встретило меня птичьим щебетом и солнечными зайчиками, пробивающимися через густую крону возвышающегося надо мной дерева. Я с удовольствием потянулась и села. Фаррит уже хлопотал над завтраком, Шаттин стоял рядом со мной, оглядывая окрестности. Увидев, что я проснулась, оба парня склонились в поклоне:

— Доброго утра, Светлейшая.

— Доброго утра, — ответила я на их поклон и встала: — Пойду-ка я умоюсь.

И направилась к речке, желая искупаться. Спустилась к воде, скинула обувь, ногой попробовала воду, не холодная ли. Речка была настолько чистой, что в ней каждый камушек, каждая песчинка на дне видны были. А вода была тёплой, как парное молоко. Размечтавшись, сколько удовольствия я сейчас получу от купания, хотела раздеться, но услышала сзади какой-то шорох. Испуганно обернулась и увидела Шаттина.

— Ты чего здесь делаешь? — возмутилась я, глядя, как он спускается ко мне по пологому берегу.

— Я должен вас охранять, Светлейшая.

— Я не утону, не переживай, — фыркнула я. — Тут тонуть негде, воды по пояс.

— Я должен вас охранять, — упрямо повторил Шаттин, и я вдруг поняла, что он прав. Придётся пока обойтись без купаний. Мало приятного, если Гэттор появится в тот момент, когда я голышом в воде плескаться буду. Вот он порадуется!

Я вздохнула и, присев, сполоснула руки и лицо в прозрачной воде.

Но уходить от реки, так в ней и не поплавав, было обидно. Поэтому я закатала штаны до колен и немного побродила вдоль берега, подпинывая лежащие на дне камушки и пытаясь заглушить злость на Гэттора, который даже в этом невинном удовольствии умудрился мне помешать. И внезапно наступила на что-то острое. Подскочив от неожиданности, наклонилась к воде, пытаясь разглядеть, обо что это я укололась. Но ничего не увидела. Удивлённо пожав плечами, собралась пойти дальше, но почему-то уходить не хотелось, и я наклонившись, начала шарить руками по дну, загребая песок, пока не почувствовала под пальцами какой-то непонятный предмет. Подцепила его за выступ и, вытащив, с удивлением увидела большую брошь с выпирающим восьмиугольным камнем посередине. Видимо, на него я и наступила.

— Что это? — Шаттин подошёл ко мне и внимательно поглядел на лежащее на ладони украшение.

— Не знаю, — я продолжала изучать находку, разглядывая её со всех сторон. — Смотри, тут что-то написано.

— Можно? — протянул руку Вождь. Я поднесла к нему ладонь, и тут случилось неожиданное. Камень вдруг засветился кроваво-красным светом, а из его центра вырвался тонкий луч, и Шаттин с шипением отдёрнул руку, на которой сразу появился след от ожога.

— Ой! — я так резко отступила, что брошь соскользнула с моей ладони и плюхнулась обратно в реку. — Покажи руку!

— Не страшно, — отмахнулся Вождь. — Заживёт.