Скользящая сквозь время

Я попятилась, продолжая кидать шары и судорожно вспоминая заклинания защитной магии. Всё-таки, боевой маг из меня никудышный. Стэнн бы давно уже с Гэттором разобрался, а я, кроме жонглирования шарами, и вспомнить в панике ничего не могу.

Гэттор, наконец, встал. Хмуро глядя на меня, соединил кончики пальцев, и я поняла, что сейчас мне предстоит отбиваться от очередного неизвестного мне заклинания… и тут раздался странный вибрирующий звук. Он звучал всё громче и спускался всё ниже, в уже практически неслышимый человеческим ухом спектр, отдаваясь болью в голове. Захотелось заткнуть уши, свернуться в комочек, спрятаться от нарастающего ужаса, половодьем заливающего сознание. Из носа тонкой струйкой потекла кровь, голову распирало так, что казалось, ещё немного, и она взорвётся. Мелькнула мысль, что это — какое-то страшное колдовство Гэттора, но увидела: он тоже еле держится на ногах, схватившись за голову.

Что происходит?

Я сжала голову ладонями, упала на колени, скорчившись от боли. Меня можно было брать голыми руками…

И в этот момент дракон взревел и, схватив Гэттора когтистыми лапами, резко, почти вертикально, взлетел и скрылся за тучей. А звук стал удаляться, словно понёсся вслед за драконом, и через несколько секунд совсем затих. И все неприятные ощущения сразу исчезли.

Ничего не понимая, я проводила дракона взглядом, вытерла сочащуюся из носа кровь и повернулась к Вождю:

— Шаттин, ты что-нибудь понял? Что произошло?

Шаттин стоял на коленях, спиной ко мне, опустив голову. Плечи его вздрагивали. Я подошла к нему и, охнув, опустилась рядом.

На выжженной траве лежал Фаррит. Точнее, обгоревшее чуть не до костей тело воина. Смотреть на него было страшно, и я на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сдержать выступившие слёзы.

— Как это случилось? — голос дрогнул, и я закусила губу.

— Дракон решил убить нас по очереди. И накинулся на Фаррита. Бросал в него пламя раз за разом. Я пытался отвлечь его, бил дротиками, кинжалами, но дракон, несмотря на полученные раны, не отставал. Фаррит уворачивался, сколько мог, но несколько раз попал под пламя, и щит не выдержал…

Шаттин судорожно вздохнул и замолчал. Я думала, он больше ничего не скажет, но он, помолчав, продолжил:

— Он вспыхнул, как факел и сгорел в одно мгновение. Он не долго мучился…

Шаттин снова замолчал. Я положила руку ему на плечо, но он, казалось, этого не заметил.

— Фаррит… он мне как брат был. Мы с детства росли вместе. Везде — вдвоём. Он за меня был готов жизнь отдать… и отдал…

Шаттин снова судорожно вздохнул и застыл, сгорбившись над телом друга. А я с горечью подумала, что дракон, наверное, услышал мои слова, сказанные Фарриту, а, значит, я сама подсказала ему, как надо действовать.

— Шаттин, — тихо сказала я, — его надо похоронить. Как вы хороните своих воинов?

— Сжигаем их на костре, а прах развеиваем по ветру, — сквозь зубы выдавил Вождь. — Только тут даже веток нет. Придётся нести его с собой до холмов.

— Да, конечно, — согласилась я и встала, вытирая слёзы. — Пойдём.

Шаттин тяжело поднялся и протянул руки к телу, но я его остановила:

— Подожди. Ты его так не донесёшь.

И мысленно продолжила: «Он развалится по дороге». Но вслух этого говорить не стала.

— Где наши одеяла? Надо его завернуть.

— Не знаю. Надо найти сумки. Мы их сбросили в начале боя.

Я окинула взглядом поле битвы. Кругом — проплешины от огня дракона, сажа, гарь, а там, где столкнулись наши с Гэттором заклинания, глубокая яма и земля раскидана на много метров.

Сумки мы всё-таки нашли. Они были все в земле и саже, а притороченные сверху одеяла ещё и в дырах от искр, но для наших целей годились и такие.

Бережно переложили останки Фаррита на одеяло, завернули их так, чтобы они не выпали. Я магией подняла тело, собираясь так и переправлять его к холмам, но Шаттин взял его на руки и хмуро сказал:

— Я сам. Не тратьте зря свою силу, она может ещё пригодиться. А мне не трудно.

И пошёл, тяжело ступая, по тропе, сутулясь и глядя под ноги невидящим взглядом. Я шла рядом, поддерживая Шаттина под локоть, когда его начинало шатать от горя. Но он сразу выпрямлялся, преодолевая слабость, и с застывшим лицом шёл дальше, а я убирала руку, понимая, что ничем не могу сейчас помочь ему.

Остаток дороги мы прошли молча. У подножия холма остановились, и Шаттин бережно опустил свёрток на землю:

— Совершим обряд здесь. Я сейчас наберу веток.

Я только кивнула. Впрочем, Шаттин этого даже не заметил. На ходу доставая нож, он двинулся к ближайшей рощице, но я схватила его за руку:

— Что это?

Шаттин поднял глаза и удивлённо остановился. К рощице, крутя воронкой и захватывая в него камешки и мелкие травинки, приближался смерч.

— Этого нам только не хватало, — пробормотала я сквозь зубы.

Смерч подобрался к дереву, обвил его змеёй, скрыв от наших глаз, и мы услышали треск ломающихся ветвей. А смерч, оставив от дерева один ствол, перекинулся к следующему дереву, затем — ещё к одному, а потом, пронёсся над раскиданными ветвями, подхватил их и помчался к нам. Я вскинула руки, собираясь его развеять, но Шаттин схватил меня за плечо: