Скорость тьмы

Дейл старше всех нас, старше меня на десять лет. Он не выглядит старым. Волосы до сих пор черные и густые на макушке.

– Я хочу целую жизнь, – говорит он, и я понимаю, что он говорит не только о течении человеческой жизни, но и о новом антивозрастном препарате «Целая жизнь».

Врачи не успевают ничего сказать, как мистер Аракин восклицает:

– Но это… это абсурд! Это добавит… огромные суммы к стоимости проекта.

Он оглядывает людей, сидящих по его сторону стола. Никто не отвечает на его взгляд.

Дейл крепко зажмуривается. Даже в таком положении левое веко дергается.

– А если обучение займет дольше, чем вы думаете? Растянется на годы? Я хочу, чтобы у меня было время пожить, как нормальный человек. Столько же, сколько я прожил аутистом. Даже больше. – Он замолкает, напряженно сморщившись. – Будет больше данных. Более длинный период последующего контроля.

Затем лицо Дейла расслабляется, он открывает глаза.

– Добавьте «Целую жизнь», и я согласен. Не будет «Целой жизни» – я ухожу.

Я оглядываюсь. Все удивленно смотрят на Дейла, даже Линда. Подобное заявление можно было ожидать от Кэмерона, но никак не от Дейла. Он уже поменялся. И я уже поменялся – это точно. Мы аутисты, но мы способны меняться. Может быть, нам не нужно их лечение, чтобы измениться еще больше или даже стать – именно стать, а не казаться – нормальными.

Однако, когда я думаю об этом и о том, сколько времени это займет, в памяти всплывают параграфы из книги.

– Нет, – говорю я.

Дейл поворачивается ко мне. Лицо его неподвижно.

– Плохая идея, – говорю я. – Ваше лечение воздействует на нейроны, и «Целая жизнь» тоже. Ваш метод экспериментальный, никто не знает, подействует ли он вообще.

– Мы знаем, что подействует! – вставляет доктор Хендрикс. – Просто…

– Вам неизвестно доподлинно, как он действует на людей, – перебиваю я (перебивать невежливо, но она первая перебила). – Поэтому мы вам и нужны – такие, как мы. Плохая идея – делать и то и другое сразу. В науке полагается менять одну переменную характеристику за раз.

Мистер Аракин вздыхает с облегчением, Дейл ничего не говорит, но веки его тяжелеют. Не знаю, что он думает. Знаю только, что меня трясет.

– Я хочу жить дольше, – говорит Линда – рука ее дергается, будто живет своей жизнью. – Я хочу жить дольше, но не меняться.

– Не знаю, хочу ли я жить дольше, – говорю я; получается медленно, но даже доктор Хендрикс не перебивает. – Что, если мне не понравится тот, кем я стану, а придется долго жить? Сначала я хочу знать, каким я стану, а потом решить, хочу ли я жить дольше.

Дейл медленно кивает.

– Надо принимать решение про их лечение отдельно. Они нас не заставляют. Мы можем подумать.

– Но… но… но… – слова, кажется, застряли у мистера Аракина в горле, он резко мотает головой, прежде чем окончить фразу: – вы сказали, вам нужно подумать. Сколько это займет?

– Сколько потребуется, – вмешивается мисс Крисли. – Один подопытный уже начал лечение; в любом случае благоразумно разделить их по времени, посмотреть на результаты.

– Я не говорю, что согласен, – говорит Чай, – но буду более… благосклонен, если вы добавите в план «Целую жизнь». Не одновременно, а потом.

– Я подумаю, – говорит Линда.

Она бледна, и глаза у нее бегают – значит, вот-вот замкнется, но она все же выговаривает:

– Я подумаю, жить дольше – это хорошо, но лечение мне не нравится.

– Мне тоже, – говорит Эрик. – Не хочу, чтобы перестраивали мой мозг. Это делают с преступниками, а я не преступник. Аутисты отличаются от других людей, однако они не плохие. Нет ничего плохого в том, чтобы отличаться. Иногда это трудно, но не плохо.

Я ничего не говорю. Не уверен, что именно хочу сказать. Все происходит слишком быстро. Как принять решение? Как решиться стать другим человеком, которого я не знаю и не могу предсказать его действия? Перемены происходят в любом случае, но, если я их не выбираю, они не моя вина.

– Я хочу «Целую жизнь», – говорит Бейли, глаза у него зажмурены, голос очень возбужденный. – В обмен на это все: угрозы мистера Крэншоу и риск, что ваше лечение не сработает и будет только хуже. Я считаю, так будет справедливо.

Я смотрю на доктора Хендрикс и доктора Рэнсома, те перешептываются, активно жестикулируя. Наверное, обсуждают, как будут взаимодействовать две процедуры.

– Это слишком опасно, – говорит доктор Рэнсом, подняв глаза. – Ни в коем случае нельзя делать их одновременно. – Он смотрит на меня. – Лу прав. Процедуру по увеличению продолжительности жизни можно сделать позже, но не в то же время.

Линда пожимает плечами и опускает глаза. У нее напряжены плечи, лежащие на коленях руки сжаты в кулаки. Она вряд ли согласится на лечение, если ей не пообещают продлить жизнь. Если я соглашусь, а она нет, мы, возможно, больше никогда не увидимся. Это странно – она работала в отделе еще до меня, я много лет видел ее каждый рабочий день.