Скрытые картинки

– Считай, что тебе повезло. Моя мама во время летних каникул подрабатывает в местной публичной библиотеке. Там хранится обширный архив городской истории. Весь подвал забит материалами. Если фотография Энни Барретт где-то и может быть, то это там.

– Ты можешь ее спросить? Она не будет против?

– Ты шутишь? Да она обожает такие вещи. Она учительница, а в свободное время подрабатывает библиотекарем. Если я скажу ей, что ты интересуешься местной историей, она будет на седьмом небе от счастья!

Он обещает мне завтра с утра первым же делом поговорить с ней. Теперь, когда я поделилась с кем-то своими тревогами, я чувствую себя неизмеримо лучше.

– Спасибо тебе, Адриан. Я очень рада, что ты не счел меня сумасшедшей.

Он пожимает плечами.

– Думаю, мы должны рассмотреть все возможные варианты. «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался», как говорил Спок в «Звездном пути IV», хотя он и цитирует Шерлока Холмса.

– Господи боже мой, – говорю я ему. – Нет, ты точно маньяк.

Мы идем домой в темноте, и все тротуары в полном нашем распоряжении. Вокруг царит атмосфера безмятежности, спокойствия и безопасности. Адриан разыгрывает из себя экскурсовода, показывая мне дома своих бывших одноклассников, которые заработали в городке печальную известность: например, Чувака, Который Перевернул Родительский Джип, и Девочки, Которой Пришлось Перейти в Другую Школу После Скандального Видео в Тик-Токе. Такое впечатление, что он знает в Спрингбруке всех и каждого и что его школьные годы были чем-то вроде глянцевого подросткового сериала на «Нетфликсе» – из тех дурацких мыльных опер, где все ослепительно-красивы, а исход межшкольного футбольного матча имеет судьбоносные последствия.

И тут он указывает на угловой дом и сообщает, что в нем выросла Трейси Бантам.

– Это имя должно мне о чем-то говорить?

– Она разыгрывающая защитница в «Леди Лайонс», баскетбольной команде Пенсильванского университета. Я думал, вы друг друга знаете.

– Пенсильванский университет просто огромный, – говорю я ему. – Там пятьдесят тысяч студентов.

– Я знаю, просто думал, что спортсмены ходят на одни и те же вечеринки.

Я медлю с ответом. Адриан дает мне отличную возможность выложить ему все начистоту, признаться, что это была дурацкая шутка, игра, в которую я играю с незнакомцами. Сказать правду, прежде чем наши отношения еще не зашли слишком далеко. Я думаю, он из тех людей, которые поймут.

Вот только я не могу сказать Адриану часть правды, не раскрывая ему всю свою подноготную. Если я скажу ему, что никогда не училась в колледже, мне придется объяснить, как я жила последние несколько лет, а я к этому совершенно не готова – во всяком случае, сейчас, когда мы с ним так мило беседуем. Так что я просто меняю тему.

Мы доходим до Цветочного замка, но Адриан говорит, что проводит меня до дома, и я не возражаю. Он спрашивает меня, откуда я родом, и удивляется, узнав, что я выросла в Южной Филадельфии и из окна моей комнаты был виден бейсбольный стадион «Ситизенс-Банк-парк».

– А по твоему выговору так и не скажешь.

– Ты чё, Адриан, думаешь, нас так легко опознать по базару? – спрашиваю я, подражая языку выходцев из филадельфийских трущоб.

– Дело не в твоем языке. Дело в том, как ты себя ведешь. Ты такая позитивная. Не такая запаренная, как все остальные.

Ох, Адриан, думаю я про себя. Знал бы ты только.

– Твои родители до сих пор живут в Южной Филли?

– Только мама. Они с отцом разошлись, когда я была еще совсем маленькой, и он переехал в Хьюстон. Я его толком не знаю.

Это все чистая правда, так что, думаю, мой ответ звучит довольно убедительно, но тут Адриан спрашивает, есть ли у меня братья и сестры.

– Только сестра. Бет.

– Старшая или младшая?

– Младшая. Ей тринадцать.

– Она приходит поболеть за тебя на соревнованиях?

– Все время. Это три часа в одну сторону на машине, но, если соревнования не выездные, мама с сестрой всегда приезжают.

У меня пресекается голос. Не знаю, зачем я все это плету. Мне хочется быть с ним честной, хочется настоящих отношений, но вместо этого я нагромождаю одну ложь на другую.

И тем не менее, неторопливо шагая по этим залитым лунным светом улицам в обществе этого симпатичного, приветливого парня, так просто поверить в собственную выдумку. Мое взаправдашнее прошлое кажется чем-то невероятно далеким.

Когда мы наконец доходим до дома Максвеллов, уже совсем темно. Времени почти одиннадцать, все наверняка давно уже спят. Мы огибаем дом по дорожке, вымощенной каменными плитами, и там, за домом, оказывается еще темнее; лишь мерцающая голубая подсветка бассейна освещает нам путь.

Адриан прищуривается, вглядываясь в темнеющие на краю участка очертания деревьев в поисках моего домика.

– Где твой коттедж?

Я тоже не могу его разглядеть.

– Где-то там, среди деревьев. Я оставляла свет на крыльце включенным, но, видимо, лампочка перегорела.

– Гм. Это очень странно.

– Думаешь?

– После всех тех историй, которые ты мне рассказала? Даже и не знаю.