И тут он замечает валяющиеся на покрывале слаксы и, видимо, понимает, что они принадлежат ему и должны быть у него на ногах. Он кое-как выворачивает их, пытается натянуть на ноги и, разумеется, немедленно роняет на пол. Я понимаю, что без моей помощи у него ничего не выйдет и, присев перед ним на корточки, подставляю ему штанины – сначала одну, потом другую. Он натягивает их до бедер, потом смотрит мне прямо в глаза.
– Клянусь тебе, Мэллори, если бы ты увидела Пьюджет-Саунд[9]
, ты и думать забыла бы о Спрингбруке. Ты поняла бы, что Спрингбрук – дыра, что тут нечего делать.Я практически не слушаю, что он говорит. Когда растешь в Южной Филадельфии, регулярно имеешь дело с пьяницами и со временем начинаешь понимать, что, как правило, они несут всякую чушь, воспринимать которую всерьез совершенно не стоит.
– Спрингбрук – прекрасный город. И у вас здесь чудесная жизнь. Прекрасная семья, прекрасная жена.
– Она спит в гостевой комнате. Она меня не хочет.
Тед бормочет все это, опустив голову и глядя на свои слаксы, так что мне несложно сделать вид, что я ничего не слышала.
– У вас прекрасный дом, – продолжаю я.
– Это она его купила. Не я. Это последнее место на земле, которое я выбрал бы для жизни.
– Что вы такое говорите?
– Отец Каролины был очень богатый человек. Мы могли бы позволить себе жить где угодно. Хоть на Манхэттене, хоть в Сан-Франциско, хоть где. Но ей захотелось в Спрингбрук, так что мы живем в Спрингбруке. – Он говорит это так, как будто от него вообще ничего не зависело. – Не пойми меня неправильно, Мэллори. Она хороший человек. У нее доброе сердце. И ради благополучия Тедди она готова на все. Но эта не та жизнь, которую я хотел для себя. Я никогда на все это не подписывался.
– Может, налить вам еще воды?
Он качает головой, как будто я не понимаю главного.
– Я не прошу тебя заботиться обо мне. Я говорю, что
– Я понимаю. Я подумаю. А сейчас давайте я отведу вас домой. Каролина, наверное, беспокоится.
Тед плетет уже что-то вовсе невразумительное – что-то насчет озера Сенека, края виноградников и желания сбежать от всех. Он умудряется подняться без моей помощи, потом натягивает штаны и застегивает их.
– Надо их сжечь.
– Завтра, – обещаю я ему. – Мы сожжем их завтра.
– Но только не у тебя в коттедже. – Он указывает на детектор дыма на стене. – У тебя тут проводка просто на соплях держится. Только не вздумай сама ее чинить. Попроси меня помочь.
Я открываю входную дверь, и Тед вываливается на крыльцо. Ему каким-то образом удается преодолеть три ступеньки крыльца, не расквасив себе нос, после чего он нетвердой походкой удаляется в сторону большого дома.
– Спокойной ночи, – говорю я ему вслед.
– Это мы еще посмотрим, – отзывается он, не оборачиваясь.
Я закрываю входную дверь и запираю ее на замок. На тумбочке рядом с кроватью валяется смятый ком одноразовых носовых платков. Я беру его бумажным полотенцем и заталкиваю поглубже в мусорное ведро. Потом стаскиваю с кровати постельное белье и обнаруживаю под одеялом три своих лифчика. Я не знаю, как они там оказались, и не хочу знать. Завтра утром отнесу все в стирку и постараюсь забыть все это как страшный сон.
Поскольку второго комплекта постельного белья у меня нет, приходится постелить поверх матраса банные полотенца. Это даже не так неудобно, как кажется. Остается только закрыть глаза и перенестись обратно в прекрасный сад Цветочного замка с его мелодичными водопадами и увитыми гроздьями цветов арками. Ничто не может испортить для меня этот вечер – ни стычка из-за спиритического сеанса с Каролиной, ни тем более Тед, обнаружившийся в моей постели. И прежде чем заснуть, я прошу Бога простить меня за то, что солгала Адриану. Я прошу Его помочь мне найти нужные слова, чтобы рассказать ему правду. Я молюсь, чтобы Адриан смог увидеть за теми ужасными вещами, которые я натворила, ту меня, какой я стала сейчас, а не ничтожество, которым я когда-то была.
Когда на следующее утро я прихожу в большой дом, Тед с Каролиной, одетые для работы, в ледяном молчании сидят за кухонным столом. Каролина пьет чай, а Тед мелкими глотками прихлебывает черный кофе. Я понимаю, что они ждут меня.
– Ты не могла бы подойти сюда? – просит Каролина. – Тед хочет кое-что тебе сказать.
Вид у Теда душераздирающий. Его явно мучает похмелье. Ему бы в постели лежать. Или обниматься с белым другом.
– Я хочу извиниться за свое поведение прошлой ночью. Это было абсолютно неприемлемо и…
– Ничего страшного, Тед. Я уже забыла.
Каролина качает головой:
– Нет, Мэллори, мы не будем делать вид, что ничего не было. Мы должны полностью признать все, что произошло вчера ночью.
Тед кивает и послушно продолжает, словно воспроизводя по памяти выученное наизусть публичное заявление.
– Я вел себя заносчиво и неуважительно. Мне стыдно за свое поведение, и я работаю над собой, чтобы понять, почему я решил злоупотребить своим положением.
– Извинения приняты, – говорю я им. – Давайте не будем дальше углубляться в эту тему, ладно? Мне будет комфортнее, если мы просто на этом ее закроем и будем жить дальше.