Сквозь дебри и пустоши

«Всё будет хорошо, слышишь? Но я не Сол», – говорит низкий, слишком взрослый для Соломира голос, но распростёртая на полу девочка всё равно не верит. Кто же ещё может быть её спасителем, как не тот, кого она так безнадёжно, так не по-детски глубоко любит вот уже два года! И она улыбается через боль, из последних сил: «Кто же ты тогда? Волшебник Изумрудного города?»

– Мы не успеем засветло доехать до Верхних Чаек. – расстроенно произнесла Тари, поглядывая на небо.

– Не успеем. – согласился Берен. – Через час стемнеет. Тут недалеко сосновый лес, в нём заброшенный детский лагерь. Некоторые домики неплохо сохранились, можно переночевать там, – краем глаза он увидел, как Тари обхватила себя за локти, и знал, что сейчас она корит себя за задержку. – К завтрашней ночи должны успеть в госпиталь. Ведь её лекарство будет работать ещё сутки, верно?

– Не знаю, – почти шёпотом ответила Тари, – слишком много было переживаний. Возможно, блокатор уже на исходе…

Берен понимал все риски, и в его голове зудела мысль, назойливая, как комар: он знал способ помочь Эльсе, если действие лекарства закончится раньше, чем они доберутся до госпиталя. Этот способ мог бы сработать. Но прибегнуть к нему – значит воспользоваться своей мутацией. И тогда это уже не будет исключением, как для Тари. Это будет попыткой научиться управлять этой дрянью, а значит, пустить её в себя ещё больше, признать её своей частью, перекрыв все отходы, пусть и иллюзорные, к «чистой» жизни. Но на второй чаше весов – шанс для Эльсы стать «чистой» после операции.

Берен долго молчал, вслушиваясь в переживания Тари. Она, так часто бывавшая козлом отпущения для своих близких, привыкла чувствовать свою ответственность и вину за всё происходящее и во что бы то ни стало пытаться всё исправить. Осознанно ли, нет ли, но все они пользовались этим. И больше всех – чёртов Сол, который не ценил ни саму Тари, ни её чувства!

– Ты и так очень много отдала им, Тари, – произнёс Берен, – слишком много!

Тари молча посмотрела на него, и, даже не глядя в её глаза, он понял: она ему не верит.

– Я уверен, что и они сделали для тебя немало, но ведь человеческое добро – это не магазинный товар, за который ты должна заплатить. А ты платишь, причём с лихвой.

– Я многим им обязана, – тихо ответила Тари. – Всей своей жизнью…

– И для этого всю свою жизнь ты должна положить на то, чтобы быть для них удобной? Чтобы отдариться?

– Не говори ерунды.

– А ты этой ерунды не делай!

– Ты ничего не знаешь…

– Но кое-что видел! – Берен вздохнул. – Тари, если за доброту и любовь с тебя требуют плату – это что-то не то. Настоящая доброта – бескорыстна. Настоящая любовь – безусловна. Либо они есть, либо их нет. Их невозможно заработать, притворяясь кем-то другим, кем-то… удобным, как домашние тапочки!

Тари не ответила. Смотрела перед собой, не видя дороги.

– Знаешь, любовь в этом мире, наверное, не выжила, – наконец произнесла она. – Или тоже мутировала. У всех есть какое-то «но». «Я тебя люблю, но…» Это не по-настоящему.

– Но ты же любила.

– Любила, но… – Тари невесело усмехнулась. – Любовь высохла. Поблёкла, как позапрошлогодний гербарий. Тронешь – рассыплется. Такой любви только меж страниц толстых книг храниться. Или под стеклом. У меня для неё не было ни того, ни другого…

– Эльса! – громко позвал Берен, и девчоночья мордашка вынырнула в окошке между кузовом и кабиной.

Нет, он ничего не решил. Он старался об этом даже не думать, потому что знал: если подумает, если всё хорошо взвесит, выбор сделает неверный. Тот, что подскажет разум, а не сердце. Поэтому действовать нужно было быстро. Дать по газам так, чтобы не было возможности включить заднюю.

– Малая, можешь мне помочь? Давай мы с тобой попробуем сосредоточиться и настроиться друг на дружку. Попробуем установить связь, чтобы я смог почувствовать тебя, как чувствую Тари и… удержать, если что.

– Старшая мать говорила, – вмешалась Тари, – что связь не обязательна. И нужно не вбирать в себя чужую тьму, а, вытягивая, направлять по касательной, чтобы она не навредила тебе.

Эльса нарочито вздохнула, как обычно вздыхают взрослые, когда кто-то несёт чушь:

– Что вы придумываете какие-то сложности, – сказала девочка учительским тоном, – со мной всё будет в порядке, потому что Гудвин забирает мои страхи так же, как Берен – твои, Тари!

– Гудвин – лишь твои выдумки, милая! – с плохо скрываемым раздражением ответила Тамари.

– А вот и нет! – вскинулась девочка. – Скажи ей, Берен! Скажи! Ведь я сегодня так много тебе про него рассказала, и ты поверил!

Тари устремила удивлённый взгляд на егеря.

– Я не думаю, что Гудвина не существует, – неохотно признал он. – Во всяком случае, этот тип знает то, что Эльса знать никак не может.