Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний

Принял Эльзу Антоновну майор КГБ – очень вежливый, предупредительный, с колючим бобриком рыжих волос на голове. (Почему-то именно этот бобрик мне особенно врезался в память.) Он вышел навстречу из-за стола, пожал руку и произнес шаблонную, давно выученную им фразу по поводу того, что он, мол, искренне сожалеет, и так далее, и тому подобное. Короче, официально попросил прощения за то, что Александр Михайлович Ланда был репрессирован, в результате чего погиб. Как у него повернулся язык, чтобы извиниться за смерть ни в чем не повинного человека?! Конечно, вполне возможно, что сам он никого не убил, но служит в том учреждении, которое совершало это не одну тысячу раз. «Простите, мы вашего мужа расстреляли. Не сердитесь, пожалуйста, ошибочка вышла» – так, что ли?.. Не знаю, но, наверное, приблизительно так. Рассказывая, Иля просто сказала: «Попросил прощения». После чего усадил за стол и, раскрыв перед ней пухлую папку, предложил ознакомиться.

Первое, что она увидела на картонной обложке: «Дело №…», а ниже, под этим самым номером с дробью, синими чернилами чья-то рука каллиграфическим почерком вывела: «Ланда-Круглов»… «Стало нестерпимо душно, – призналась Илечка. – Разноцветные круги поплыли перед глазами, и, ей-богу, мне стоило большого труда, чтобы справиться с тошнотой». Майор это заметил, открыл пошире форточку, налил из граненого графина с такой же граненой пробкой-рюмочкой стакан воды и, сочувственно покачав головой, проникновенно сказал: «Читайте. А я часика через полтора загляну к вам». И, беззвучно ступая по мягкому ковру, вышел из кабинета, тихо, без стука прикрыв за собой дверь.

Поначалу Иля не могла читать. Буквы расползались в разные стороны, перед глазами стоял мутный туман. Чтобы привести себя в порядок, она вышла на улицу и предупредила нас, чтобы мы ее не ждали скоро. Только после этого, вернувшись в кабинет, собрала всю свою волю в кулак и буквально заставила себя тщательно, не торопясь, прочитать каждую бумажку. А их в папке под №… собралось достаточно много. Иля решила прочитать все, от начала до конца. И даже такие формальные документы, как постановление о задержании и ордер на обыск в квартире на Чистых прудах, список вещей, отобранных при аресте, медицинская справка и тому подобное, она прочитала два раза, чтобы ничего не пропустить. Главные «сюрпризы» ждали ее впереди.

Оказалось, арестовали дядю Сашу, основываясь на показаниях его сослуживцев. Большинство этих людей, как говорила Иля, были их друзьями. Но одно дело – ходить друг к другу в гости, и совсем другое – выдержать пытки и не сломаться. Фамилий, имен я, естественно, не запомнил, поскольку все описываемые события происходили до моего рождения. Но мама знала всех, кто бывал в доме ее сестры, и всякий раз, когда Иля называла кого-нибудь из этих людей, сокрушенно повторяла: «Не может быть!.. Он всегда производил впечатление порядочного человека…» Впечатление впечатлением, но реальность оказалась намного примитивней и страшнее любого впечатления. Согласно версии следствия, в Политуправлении РККА созрел заговор: партийное руководство Красной армии, а точнее – самая ее верхушка, намеревалось убить товарища Сталина и захватить власть в стране. Александр Круглов был одним из «главарей» этой банды «предателей».

Во время многочасовых допросов, на очных ставках он все с негодованием отрицал, не назвал ни одной фамилии, а о тех, кто оклеветал его, отзывался исключительно как о людях честных, беззаветно преданных делу коммунизма. Наивность дяди Саши может вызвать только восхищение. Кроме того, читая протоколы допросов, Илечка поразилась еще одному обстоятельству: необыкновенному терпению мужа. Выходец из Одессы, товарищ Ланда всегда отличался бешеным, неукротимым темпераментом. Горячее южное солнце бурлило в его еврейской крови.

«Он ненавидел несправедливость, ложь, предательство! – со слезами на глазах говорила моя тетушка. – И, если сталкивался с человеческой нечистоплотностью, моментально закипал, и укротить его было невозможно! И вдруг… Такое смирение!.. Я не узнавала Сашу. Читая эти жуткие протоколы, я видела перед собой совершенно другого человека. Терпеливый, вежливый, он все время пытался объяснить тупому майору, что произошла чудовищная ошибка, что никакого заговора не было и в помине, а все обвинения в его адрес и в адрес его товарищей – самая настоящая нелепость. Как жаль, что этого терпения хватило ему всего на две недели. Если бы он сумел вытерпеть до конца, может, сейчас был бы жив».

По прошествии двух недель после ареста следователь застрелил Александра Михайловича Ланду в собственном кабинете. В деле находилась объяснительная записка, в которой дознаватель подробно описал все произошедшее в тот трагический день.