Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний

Главным обвинителем выступал заведующий труппой. Яркая, взволнованная речь Евгения Александровича была образчиком гражданской непримиримости к любым проявлениям волюнтаризма и моральной недобросовестности. Поведение заведующего репертуарной конторой, то есть мое, было признано им недопустимым, нарушающим все этические нормы Художественного театра. Евгений Александрович заявил, что за всю историю МХАТа он не может припомнить второго такого случая, чтобы один человек нанес театру такой чудовищный моральный урон, чтобы так нагло и бесцеремонно была попрана «этика» К.С. Станиславского, чтобы низменная сущность человека проявилась с таким откровенным, с таким оголтелым цинизмом! Что такое «оголтелый цинизм» я до сих пор не знаю, но, согласитесь, звучит очень красиво! Принципиальность гражданской позиции Новикова потрясала! Право, после таких слов мне оставалось одно: пойти в укромный уголок и удавиться. Спасло меня только то, что на это заседание я не прихватил с собой веревки.

Итоги этих разборок были таковы: Десницкого с поста заведующего репконторой уволить, а всем артистам, занятым в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», без всяких на то оснований объявить строгий выговор, в том числе даже Ирине Акуловой. Представляете, до чего дело дошло? Евгений Александрович не побоялся своей любимой актрисой пожертвовать, лишь бы Десницкому вмазать! Как следует! И, если бы я остался единственным фигурантом дела, это было бы справедливо. Артисты здесь совершенно ни при чем. Они официально отпущены в Пермь заведующим режиссерским управлением, то есть мною, все как один написали заявления с просьбой предоставить им на 6 дней отпуск за свой счет. В чем они виноваты? В том, что дружили с Десницким. Пусть прочувствуют, чем эта дружба закончиться может! Кто-то скажет: это несправедливое наказание. Правильно, несправедливое. А когда в театре все по справедливости решалось? Да что в театре? Больше скажу – в стране! То-то и оно! Надо понимать, с кем и против кого дружить собираешься. Соратников надо уметь выбирать.

До сих пор это грязным пятном лежит на моей совести. И еще я понял одну элементарную истину: не умеешь интриговать, двуличничать и притворяться, удовлетворись тем, что имеешь, и не пытайся перехитрить самого себя. Ничего хорошего из этого не получится.

Милосердие Господне по-разному проявляется. Он не только нас по головке гладит, но и наказать может. И порой, очень болезненно. Потому и должны мы за все благодарить Господа. И за милость, и за праведный суд Его.

Я бесконечно благодарен Господу за то, что Он в ответ на мои попытки неправедным путем ввести жену свою в спектакль «Валентин и Валентина» «погубил мя со беззаконьми моими». Как будто хотел сказать: «Ты должен пройти этот путь позора и унижений со смирением, дабы в будущем не повторилось подобное».

Слава Богу, что моя комбинация с треском провалилась, и последствия возникшего из-за этого скандала навсегда отбили у меня охоту плести интриги, лицемерить, выдавать белое за черное. Короче, заниматься чуждым мне делом.

Почему я не подал заявление «по собственному желанию» сразу после провала моей авантюры? Для того чтобы совершить такой безрассудный поступок, не просто отчаянная смелость нужна, а нечто большее. Начать с нуля! Ох, как это не просто! Ведь в ту пору мне было уже не 25 и не 30, а значительно больше. Что приличествует бесшабашной молодости, не к лицу для респектабельной зрелости.

Сейчас понимаю, в этом проявилось Его необыкновенное милосердие. Мой творческий взлет 1991–1996 годов был бы невозможен, если бы не пережил я катастрофу 84-го.

Во дни душевной смуты и житейских тревог

Что держало нас во МХАТе? Кроме скромной зарплаты, практически ничего. Я решил про себя: надо бежать отсюда! Бежать! И как можно скорее!

Но тут случилось непредвиденное: Аленкина беременность поломала все наши планы! Бросать театр, когда должен родиться ребенок, равносильно самоубийству. Пришлось отложить наш уход до лучших времен.

Мое отрезвление или прозрение проходило долго и мучительно, низвергать кумира с пьедестала – занятие очень непростое и болезненное. И тут мне на помощь пришел В.С. Давыдов. В 2004 году в издательстве «Вагриус» вышла книга его воспоминаний «Театр моей мечты».

11 лет назад, читая эту книгу, я удивлялся тому, с какой беспощадной неприязнью судит художественного руководителя театра историк МХАТа В.Я. Виленкин. А ведь было время, когда выпускника Школы-студии, лучшего студента курса Олежку Ефремова не брал на работу ни один московский театр, и Виталий Яковлевич превратился в главного ходатая за своего любимчика. Ему везде отказывали, и лишь стараниями Виленкина удалось уговорить О.И. Пыжову принять Олежку в труппу Центрального детского театра. Ведь если бы О.Н. уехал в провинцию, рождение «Современника» было бы под большим вопросом.