Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове

Полагаю, остальные тоже заметили, что Аксель расстроен еще после первого случая, но к тому времени мы уже дошли до того, чтобы просто оставить его в покое. Кто знает, может быть, если бы мы прислушались к тому, чего он хочет, и чуть больше уступали, он бы так сильно не психанул. И все же кто мог понять, чем он был недоволен? Он пришел с таким горьким выражением лица, как будто вернулся из какого-нибудь очень удручающего места. Но, честно говоря, в тот момент я больше беспокоился о Стивене, чем об Акселе: у него были большие проблемы. Он нюхал тонны кокаина, а его игра оставляла желать лучшего. Сначала я ничего не понимал. Он прятал кокс в холодильнике в квартире внизу.

Мы тусовались и немножко нюхали вместе, но я не мог понять, почему Стив всегда гораздо обдолбаннее меня. Он только подмигивал и говорил: «Эй, чувак… масленка», – и указывал на холодильник.

«Ага, ладно, Стив. Конечно», – отвечал я. Я шел к холодильнику, наливал себе выпить и ничего примечательного там не видел. Не думаю, что он и правда хотел, чтобы я заглядывал в масленку. Он был настолько под кайфом, что я даже всерьез это не воспринимал.

– Видел? – спрашивал он, радостно ухмыляясь. Он по-прежнему показывал на холодильник и повторял: – Масленка.

– Ага, чувак, я видел, – отвечал я. – Отличный у тебя тут холодильник. И масленка красивая.

– Масленка.

– Ну, Стивен… что ты пытаешься этим сказать?

В конце концов в этом разобрался Том Мэйхью: у Стивена в масленке был огромный запас кокаина.

В тот момент мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за развалом группы. Насколько бы старательно я и, как мне казалось, остальные себя ни контролировали, я понимал, что Стивен катится на дно. После отъезда из Чикаго, мы со Стивеном общались все меньше и меньше. Он совершенно отдалился от нас, когда мы вернулись в Лос-Анджелес. Как группа мы по-прежнему были связаны, но между мной и Стивом за два года гастролей разверзлась пропасть, и все становилось только хуже.

Одной из немногих вещей, нас объединявших тогда в Чикаго, был интерес к альбому The Real Thing

группы Faith No More. Он стал саундтреком всей поездки, постоянно играя на разных проигрывателях в наших квартирах.

Вот и вся предыстория. В конце концов, по этим причинам я и ушел. В событии, ставшем последней каплей, оказались замешаны девчонки, которых мы привели к себе. Моя подруга Меган ушла, а я лежал дома в постели. Поздно ночью я услышал какой-то шум: несколько человек вошли в квартиру и направились мимо моей спальни в комнату Акселя. До сих пор Аксель проводил большую часть времени в одиночестве, постоянно разговаривая по телефону. Так что этот вечер стал исключением.

Моя комната находилась в передней части квартиры, и ее отделяли от комнаты Акселя наша гостиная и длинный коридор в стиле железной дороги. Я пошел туда посмотреть, что происходит. Там были наш охранник Эрл, Том Мэйхью, Стив и Аксель, и они болтали с двумя легкомысленными девушками со Среднего Запада, которых привели с собой.

Мы тусовались, а потом девушкам предложили заняться сексом со всеми нами. Они оказались готовы сделать всем минет, что казалось мне разумным, но не хотели с нами трахаться. По какой-то причине Эксла это сильно разозлило. Девушки разумно обосновали свою точку зрения, но Эксл настаивал. Эти уговоры продолжались некоторое время, и сначала довольно спокойно, а потом Эксл внезапно взорвался. Он вышвырнул девочек за дверь с такой яростью, что все рты пооткрывали. Это было совершенно лишнее. Засада заключалась в том, что отец одной из девчонок оказался важным офицером чикагской полиции. По крайней мере, мне так сказали. На следующее утро я собрал вещи и полетел обратно в Лос-Анджелес, а через несколько дней ко мне приехала Меган.

Guns были группой, которая может развалиться в любой момент, и в этом заключалась половина ее очарования. Когда у нас была общая цель, вероятность разбежаться существовала меньше. Чем больше времени мы проводили врозь, чем более отдаленным воспоминанием становилась наша общая творческая энергетика, чем меньше мы понимали, что на самом деле с нами происходит, – тем меньше у нас было шансов пережить перемены.