Следствие не закончено

И как они с Аркадием могли поверить, что и Петрос вслед за Аркадисом решил свернуть с тропы, где преступника каждый день, каждый час может настигнуть суровое возмездие.

Знали они отлично и то, что в редчайших случаях — может быть, один на сотню — у человека, вкусившего легкой наживы, по-настоящему просыпается совесть. Уж очень прикипучее это звание — вор! Как волчья парша.

Правда, Петенька и документы показал Лене хорошие и паспорт, где рядом с его фотографией и именем значилась чужая фамилия: из Петра Корытина в Петра Никитовича Богомольцева перевоплотился парень.

По этому «законному» паспорту он будто бы и на стройку законтрактовался.

Не подкопаешься!

Вот почему, когда «Петр Никитович Богомольцев» предложил своему «корешу» организовать и ему такую же светлую будущность: «И к старой специальности, Аркашка, гляди, вернешься. Ты ведь, помнится, слесарил когда-то?» — Лена увидела, что на нервно-подвижном лице Аркадия выразилась заинтересованность.

— А что ты думаешь… Как, Оленушка?

— Опять липа?!

— А как же… иначе?

И действительно — как иначе? Ведь оба они существовали на московской земле без всякого права на проживание. Как придорожный сорняк.

Пойти с повинной?

Конечно, если бы у парня не было в прошлом двух судимостей и побега из колонии, можно было бы рискнуть. Но учитывая такой груз… Да разве поверят! И простят разве?

Только не за себя боялся Аркадий, а за свою «судьбинушку». Ну как он оставит Лену, такую неустроенную: любой обидит.

— А ну, Петро, давай по последней, как говорится, для ясности! — предложил, видимо, не на шутку разволновавшийся Аркадий, поднимая стакан.

Но, к удивлению и Аркадия и Лены, Петенька отказался.

— Нет, Аркашка, и рад бы, да… Мне, понимаешь, к двум часам нужно явиться на пункт для оформления: улица Осипенко, третий дом от угла. И аванс мне уже должны выписать, полагаю, сотни две начислят. Так что ты выпей, а я… Вот если бы чайку покрепче, чтобы дух отбить.

— Можно и чайку. Мне, брат, Оленушка наладила здесь такое самообслуживание — как у зимовщиков на льдине!

— Сиди, — сказала Лена и вышла в сени поставить на керосинку чайник. На какой-нибудь пяток минут вышла.

А когда вернулась, Петенька чаевничать уже передумал. Стоял одетый, положив свои руки на плечи Аркадия.

— Значит, заметано?

— Давай… повременим, — нерешительно отозвался Аркадий. — Надо все-таки такое дело обдумать, посоветоваться.

— С кем?

— Вот с ней хотя бы.

— Ну, смотрите. Только… Другого случая не представится. Это точно!

И еще одного не могла простить себе Лена: зачем она вышла проводить настырного гостя аж до калитки.

А Аркадия оставила одного в таком состоянии: видела ведь, парень разволновался до крайности.

Правда, девушке показалось, что Петенька хочет что-то сообщить только ей.

— Я бы на вашем месте мотанул отсюда. И подальше! — сказал Петенька, задержав Ленину руку в своей забинтованной.

— Что за спешка?

— А то, что… Ты ведь, Псиша, очевидно, не хуже меня знаешь своего первенца!

И слова «своего первенца» и то, что Петенька впервые за эту встречу назвал ее Псишей, Лене не понравилось. Поэтому она отчеканила презрительно:

— Руки у него коротки! Так и передай… Федоске! И вообще…

— Что вообще?

— Шел бы и ты своей дорогой… Петр Богомольцев!

— Ну что ж… Конечно, дорог на свете много, да все ведут к одному!

У Петеньки зло сощурились глаза. Но только на секунду. Затем он сделал Лене «ручкой», отвернулся и деловито зашагал мимо двух девочек, игравших возле калитки в «классы».

Все дальнейшее промелькнуло как лишенный правдоподобия сон, из которого проснувшемуся вспоминаются только какие-то почти бессмысленные отрывки. И никак не может человек поверить, что все это он пережил наяву.

Когда Лена вернулась в пристройку, Аркадий лежал, плотно прижавшись к щелястому полу, неловко обхватив голову левой рукой, а правую протянув к двери.

Разве не нелепость?.. Ведь только что…

Лена метнулась к Аркадию, с трудом приподняла ставшее неподатливым тело, заглянула в лицо.

Позвала негромко.

Аркадий был еще жив.

А может быть, Лене только показалось, что у него шевелятся губы. Просто пена пузырилась в углах рта.

А дальше…

Лена даже не услышала своего отчаянного крика.

И не сразу заметила появившихся в комнате людей: хозяин дачи Семен Семенович Утенышев первым прибыл, что-то обеспокоенно дожевывая на ходу, две девочки, игравшие у калитки, вбежали и испуганно замерли у двери, обхватив друг друга руками. Какая-то тетка с бидоном и авоськой опасливо просунулась в двери.

Потом в широко распахнутые Утенышевым ворота лихо вкатил на мотоцикле оперуполномоченный лейтенант Гаврилушкин. И сразу начал наводить порядок:

— Граждане, давайте освободим помещение. Мамаша, будьте любезны, пройдите по своим делам. И вы, девочки… А вас, товарищ Утенышев, попрошу задержаться…

Почти не запомнился Лене и первый допрос, который проводил по горячим следам Гаврилушкин. Правда, и допроса никакого не получилось, потому что словно оцепеневшая девушка не ответила ни на один вопрос. Даже собственное имя словно запамятовала.