Слезы черной вдовы

Голосом она не звала, а, скорее, молилась.

Завозился, просыпаясь, полицейский:

- Что… почему так холодно? - спросонья не понял он.

Потом, заразившись, должно быть, Надиной тревогой, которая уже почти плакала под дверью, он в два шага преодолел коридор и тоже принялся колотить по дереву.

А Надя, кусая от отчаяния губы, все более и более убеждалась, что видение ее не случайно. Оно сбывается… полицейский уже кулаком бил в дверь, что разбудило бы и мертвого. На первом этаже и то вспыхнул свет - наверное, слуги проснулись.

Из-за двери же Светланы не доносилось ни звука.

Только через щели дули тугие струи холодного воздуха. Пронизывающего и доводящего Надю до истерики.

Откуда-то уже взялся Кошкин, который сдержанно велел любопытствующим расходиться, а подоспевшую Василису спросил о запасных ключах. Но на Надю его кажущееся спокойствие не действовало: она отлично видела его ужас оттого, что весь дом проснулся, а в комнате Светланы - ни звука.

Он уже два раза попытался высадить дверь плечом - бесполезно, разумеется, потому как все в этом доме делалось на века… И вдруг - внутри комнаты два раза повернули ключ.

Створка медленно уплыла внутрь, и из тьмы показалось лицо Светланы. Одной рукой она пыталась прибрать волосы, второй судорожно перехватила полы пеньюара на груди.

- Простите… - произнесла она с запинкой, - я крепко спала, потому не сразу открыла.

Светлана была немного бледной сейчас, чуть заторможенной в движениях и с застывшим в глазах ужасом. Впрочем, как еще должен выглядеть человек, разбуженный среди ночи диким стуком в дверь? Разумеется, она и правда лишь спала, и Надя, которая подняла такой переполох на ровном месте, почувствовала себя вдруг величайшей дурой на свете.

Еще более это чувство усилилось, когда Светлана спросила, оглядывая ее с головы до ног:

- Надюша, что с тобой?

Надя только теперь устыдилась, что волосы ее растрепаны и не заплетены даже в косу, одеяло прикрывает ночную сорочку лишь на плечах, а ноги обуты - одна в домашнюю туфлю, а вторая в шелковую, на каблуке, от розового платья.

Она тотчас покраснела, кожей чувствуя, как оба полицейских смотрят на нее и ухмыляются.

- Я… я замерзла. У тебя окно открыто, и во всем доме ужасный холод - из-за тебя! - выпалила она зачем-то с упреком.

- Сейчас закрою, - спокойно ответила Светлана. - Ступай к себе и ложись спать.

И Надя, которая всего минуту назад готова была броситься на сестру с объятьями за то лишь, что она жива - сердито фыркнула, возненавидев ее с удвоенной силой, развернулась и ушла.

Глава XXII

Светлана проводила сестру жадным взглядом - все ее существо требовало, чтобы она окликнула Надю, побежала за ней, обняла. Только сил на это совершенно не было. И в голове шумело, будто после шампанского. Разумеется, Светлана поняла, что не холод беспокоил сестру, когда она плакала и колотила руками по двери…

А та уже скрылась в своей комнате. Ругая себя, что так и не окликнула Надю, Светлана вернулась, отыскала взглядом графин с водою и алчно, будто к сосуду с амброзией, припала к нему, даже стакана не взяла.

Шум в голове хоть понемногу, но начал стихать.

Светлана теперь смогла уловить, по крайней мере, что Кошкин отослал от порога ее комнат Василису и прочих, а после сам вошел в будуар, закрывая за собою дверь. Однако здесь он даже не задержался, а прямиком, будто так и надо, направился в спальню. Светлане, впрочем, и в голову не пришло возражать. Происходящее она вообще понимала с некоторой задержкой.

Вот и сейчас бросилась следом, когда было уже поздно: Светлана похолодела при мысли, какую картину он там застал…

Окно в спальне было распахнуто настежь, два горшка с геранью, любовно взращенной Василисой - на полу. Один разбит, а земля из них рассыпана под подоконником. Еще и портьера надорвана и вместе с тюлем колышется на ветру где-то снаружи дома - того и гляди окончательно оторвется.

Над этим всем стоял Кошкин, не решаясь отчего-то закрыть рамы, хотя у Светланы уже зуб на зуб не попадал от холода.

- Что здесь произошло? - наконец спросил он, впиваясь взглядом в ее глаза.

- Ничего… я просто открыла окно и случайно уронила горшок.

Светлана судорожно сглотнула. Следовало подойти, закрыть рамы - но она не могла заставить себя приблизиться к окну.

От одного взгляда на черный его проем, она будто наяву чувствовала, как снова стоит босыми ступнями на самом краю подоконника. Как ветер подхватывает подол ночной рубашки, как до озноба морозит кожу, как треплет волосы. А руки Светланы были распростерты вперед - куда звал ее отец. Одно неловкое движение, один лишь раз стоило ей качнуться вперед… полтора этажа и кованый с узорчатыми пиками заборчик вокруг клумбы прямо под окнами.

Светлана поймала себя на том, что почти чувствует, как остры эти пики на ощупь, и как они врезаются в ее тело, насквозь пробивая грудную клетку.