Смерть дублера

– Премного благодарен…

Взгляд Фокса описал широкую дугу, чтобы вобрать в себя лица всех, кто сидел перед ним.

– Вы уже понимаете, перед чем мы оказались. По словам мисс Йейтс, в восемь часов вечера Тингли был еще жив, а по показаниям Филипа и Джадда этого быть никак не могло… – Его взгляд, блуждавший по лицам, внезапно застыл. – Мисс Йейтс, вы все еще уверены, что говорили по телефону именно с Артуром Тингли?

Этот испытующий взгляд она встретила, не дрогнув.

– Уверена. – Голос мисс Йейтс был сдержанным и твердым. – Я не хочу сказать, что они лгали в своих показаниях. Этого я не знаю. Зато знаю другое: если я слышала имитатора, то он просто безупречно изобразил голос Артура Тингли.

– Но вы по-прежнему считаете, что говорили с ним самим?

– Так и есть.

– Почему вы сказали мне… в среду в соусном цеху… почему вы сказали, что, вернувшись домой вечером во вторник, поставили свой зонтик в ванну, чтобы просушить?

– Потому что я…

Мисс Йейтс замолчала, и по ее лицу легко было определить причину. Прозвенел тревожный звоночек, какая-то из нервных цепей доставила в сознание телеграмму-молнию: «Берегись!» Это мог заметить любой, а уж натренированному взгляду причина молчания мисс Йейтс была до того очевидна, что инспектор Деймон невольно крякнул и расправил плечи. Теперь все в комнате смотрели на нее не отрываясь.

– А что, разве… – начала мисс Йейтс, и ее сопрано звучало на полтона выше прежнего, но все еще оставалось под полным контролем. – Разве я это говорила? Не помню такого.

– Зато я помню, – веско сказал Фокс. – И упомянул об этом по одной лишь причине: вы также говорили мне, что покинули рабочее место в четверть седьмого, после чего сразу направились домой. Прогулка отсюда до вашей квартиры занимает минут пять. В тот вечер дождь начался в этой части города без трех минут семь, а потому мне стало интересно, почему вам потребовалось сушить зонт в шесть двадцать.

– Тогда почему вы сразу не спросили?

– Чертовски хороший вопрос, – признал Фокс. – Во-первых, по причине невежества. Тогда я еще не успел выяснить, когда же пошел дождь. Во-вторых, из-за скудоумия. Когда я случайно узнал о точном времени начала дождя, то не сразу вспомнил, что, по вашим словам, дождь начался раньше.

– А теперь вспомнили? Мои слова о зонтике в ванной? Я-то не помню.

– Ну а я помню. – Фокс сверлил ее взглядом, не давая ни на миг отвести глаза. – Существует, конечно же, два возможных объяснения. Первое: ваш зонтик промок не под дождем… Скажем, попал под струю сломанного пожарного гидранта. И второе: вы ушли домой не в шесть пятнадцать, как утверждаете, а значительно позже. Не будете против, если я объясню, почему второй вариант нравится мне гораздо больше первого?

Фыркнув, мисс Йейтс перевела взгляд на Деймона:

– Инспектор, вы говорили, что все это – часть официального следствия. Лично мне представляется скорее, что этот клоун устроил нам представление, причем довольно посредственное. К чему все это? Вещи, о которых он помнит и о которых забыл, о чем я ему говорила и о чем не сказала…

– Не отвечайте на вопросы, если не хотите, – сухо посоветовал Деймон.

– Но здесь фабричное производство, и у меня полно более важных занятий…

– Я не сильно вас задержу, – заверил ее Фокс, – и вопросов у меня больше не осталось. Я просто хочу объяснить, что предпочитаю второе объяснение только потому, что оно прекрасно увязывается с единственным правдоподобным сценарием убийства Артура Тингли. Если бы вы ушли домой в пятнадцать минут седьмого, как говорите, вам не удалось бы оказаться тут, чтобы свалить Эми Дункан ударом по голове в семь десять, когда та переступила порог этого кабинета. Вернее, вы могли уйти домой, а затем вернуться – возможно, хотя и маловероятно, – но это никак не влияет на конечный результат.

Ничего не ответив, мисс Йейтс тонко улыбнулась. То была самая первая улыбка, которую Фокс увидел на ее лице. Детектив бросил косой взгляд на Деймона, и тот подал знак стоявшему у сейфа мужчине, который сразу придвинулся к стулу мисс Йейтс на расстояние вытянутой руки.

– Все началось несколько недель назад, – возобновил рассказ Фокс. – Как вы признались мне в среду, этот бизнес и эта фабрика значили для вас буквально все. У вас не было иной жизни, кроме этой. Когда корпорация «Пи энд би» официально предложила выкупить бизнес, это вас встревожило, а по зрелом размышлении вы поняли, что рано или поздно Тингли согласился бы на продажу. Разумеется, обветшалое здание фабрики было бы заброшено, и мысль об этом казалась вам невыносимой. Вы обдумали самые разные способы исправить положение и ухватились за порчу продукции: от этого пострадала бы слава фабрики Тингли, и тогда «Пи энд би» сами решили бы отказаться от сделки. Вы остановили свой выбор на меньшем из двух зол, как вы тогда думали. Вне сомнений, вы рассчитывали, что постепенно, мало-помалу былую репутацию можно будет восстановить…