Смерть по-соседски

Молчал и я. Потому что не знал, с чего начать, и нужно ли вообще начинать, тоже не знал. Неизвестно, как бы отнесся к моим словам этот Фома неверующий, и, зная его как облупленного, я мог бы предположить, что, скорее всего, он не поверит. Ничему. Хотя у меня был диск, который лучше прочих свидетельств мог объяснить многое, но я не хотел говорить про диск, как, впрочем, и про все остальное.

Я оказался у него в номере, можно сказать, случайно. После того как меня высадили где-то на Добрынке, я еще целый час шатался по улицам, приводя свои мысли в порядок, но главное, я ждал звонка от Кати. Денег, как ни странно, в кармане не оказалось, и имелось серьезное подозрение, что это было делом рук хриплого сержанта, поскольку намерения одетых бомжами людей вырисовывались четко и ясно. Им нужен был я и то, что было у меня с собой. Не деньги, а диски. Один бог знает, как они нашли меня, но в том, что эти люди имели отношение и к убийству полковника, и к той квартире на Ордынке, я уже не сомневался. Теперь, по истечении нескольких часов, когда стало ясно, что Катя не позвонит, выходило, что на них можно повесить и похищение. Хотелось верить, что это не так, но Катя не звонила, и эта мысль не давала покоя.

Как мог, я старался заглушить панические мысли и шел к дому пешком, каждую секунду ожидая, что Катин голос обиженно выговорит мне за то, что я не пришел к условленному месту. Путь домой занял больше часа, но звонка я так и не дождался. Действие лекарства проходило, а усилившаяся боль в голове мешала четко думать. Я подошел к дому, увидел Германа, разговаривающего с соседкой тетей Дарьей, женщиной склочной и склонной ко всяким сплетням и пересудам. Увидев меня, она замолчала и ретировалась так быстро, что я не успел с ней даже поздороваться, чего мне, честно говоря, не очень-то и хотелось. Герман подождал, пока я сам подойду к подъезду, и, спросив, знаю ли я который час, больше ничего не говорил. Он и в детстве любил обижаться, а еще говорят, что люди меняются.

Мы вместе поднялись в квартиру, я быстро принял душ, потому что ничего так не хотелось, как отмыться от всех запахов, которыми казалось, была пропитана не только одежда, но и кожа. Герман сидел на диване и так же молча смотрел, как я пытаюсь натянуть на влажное тело старую, еще с тех благословенных пор когда занимался спортом, футболку, и сказал лишь одно слово, когда увидел, что я относительно готов.

– Поехали, – процедил Гера.

Я беспрекословно подчинился. Мне нужно было чье-то общество, и совершенно неважно, будут меня ругать или хвалить, только бы не оставаться одному.

По дороге Герман несколько раз просил таксиста остановить машину, заходил в разные продуктовые магазины, выходил из них, то с соком, то с бутылкой коньяка, и каждый раз оглядывался в поисках других магазинов, словно решил равномерно распределить деньги между всеми супермаркетами столицы. Я не спрашивал его, почему он так делает, а он ничего не объяснял.

И вот мы вновь, как несколько часов назад, сидели друг напротив друга, и каждый ждал, что скажет другой. Я был готов к тому, что он скажет, что я не тот человек, которому можно довериться, а он… Он, наверное, ждал объяснений, но молчание затягивалось. Первым не выдержал Герман.

– Может, ты скажешь, где тебя носило, и почему у тебя такой… примятый вид?

Не отрывая взгляда от бокала, который нагрелся в моей руке до температуры кипения, я продолжал молчать. Коньяк был со странным привкусом, но мои мысли были не о том. Я все время решал про себя единственную задачу: рассказать Герману или нет? Посвятить и тем самым вовлечь его в это жуткое дело, где за последние двенадцать часов произошло, как минимум, два убийства, одно из которых совершил я, или же извиниться перед ним и уйти, оставив этого человека в неведении, но и тем самым в безопасности? Я не знал, что делать. Извечный русский вопрос. Но то ли я плохо знал своего давнего товарища, то ли сегодня все, кроме меня, обрели способность к телепатии, Герман вдруг откашлялся и негромко, словно опасаясь, что нас подслушивают, спросил:

– Это связано с ключом?

Я вздрогнул. И по тому, как он смотрел на меня, я понял, что лучше промолчать, чем сказать правду, но меня прорвало, и, видит бог, это произошло случайно.

– Да, – ответил я и рассказал ему все, начиная с самого начала, когда в моей квартире раздался звонок полковника Осипова.

Надо отдать ему должное, Гера меня ни разу не перебил, ничего не переспрашивал, хотя я никогда не был хорошим рассказчиком, а мой русский, так же далек от совершенства, как Земля от Луны или, скажем, от Марса. Он внимательно выслушал рассказ и, лишь убедившись, что больше мне добавить нечего, так же молча встал. Сделал пару шагов в одну сторону, вернулся к столу и, налив себе почти полный бокал коньяка, вновь уселся напротив.