Смерть в прямом эфире

«Напротив меня сидит всеобщий любимец Маркус. Из всех друзей он обладал самым живым воображением и мог притворяться так хорошо, что создавал для нас абсолютно новые миры.

Его огромные карие глаза по-прежнему светятся добротой и мягкостью, а вот кудрявые волосы теперь коротко подстрижены. Если бы вы оказались рядом со мной и тоже могли видеть Маркуса, то почувствовали бы, насколько соскучились по играм с ним. И, не исключено, даже немного разозлились бы на его отсутствие в вашей жизни. Воссоединение с ним заставляет понять, как ранило вас расставание.

Какое-то время Маркус был художником, творцом. Он призывал краски и образы, чтобы выплеснуть их на стены и оживить пустое черное пространство. И иногда даже слишком увлекался, рисовал слишком ярко, теряясь среди созданных персонажей. Тогда Господину Волшебнику приходилось вмешиваться и возвращать художника на землю. Вы помните это? Руку, которая опускалась на плечо юному Маркусу, голову, которая наклонялась к его уху. Он слушался, следовал инструкциям. И когда был частью круга, то вписывался туда идеально.

Наверняка у вас накопилось немало вопросов для моего гостя. Продолжает ли он творить и поныне? Принес ли то волшебство в реальный мир? Вписывался ли куда-нибудь настолько же идеально, как в круг друзей? И был ли когда-нибудь еще так счастлив?»

Улыбка Маркуса примерзает к его лицу, глаза расширяются.

– Я открыта к замечаниям, – комментирует ведущая. – Это всего лишь вступление.

– О, а мы… мы теперь просто разговариваем? Или ведется запись для подкаста? – Он оглядывается по сторонам, не замечая камеры.

– Да, конечно, всё фиксируется. Но что угодно можно отредактировать, чтобы звучало в точности как мы хотим. Как нам понадобится. Поэтому не бойся.

Маркус кивает с озадаченным видом.

– Наверное, просто не ожидал, что будет такое суровое вступление. Не совсем тот формат, к которому я готовился. Думал, мы соберемся… ну, знаешь, в кругу друзей и начнем делиться воспоминаниями. В смысле, подкаст ведь посвящен глупой детской передаче, которая транслировалась тридцать лет назад. Может, ты слишком серьезно воспринимаешь тему?

– А ты разве нет?

– Воспринимаю ли серьезно? Мне нравилось участвовать в съемках, но они завершились очень давно. Воспоминания вроде как размылись со временем. Я не размышлял о воплощении миров и о преображении в персонажей уже не знаю сколько. Боже, раньше я чувствовал себя…

Маркус умолкает.

Вновь звучит голос ведущей:

«Улыбка Маркуса едва заметна, как и узор на его рубашке. Не осталось ни намека на то заразительное веселье, которым наслаждались зрители когда-то давным-давно. Если Господин Волшебник лишь иногда заставлял маленького творца приглушать свое сияние, то жизнь, похоже, полностью погасила его».

– Эй, так нечестно, – хмурится Маркус. – Это интервью или что?

– Верно, – щебечет ведущая. – Как я и сказала, мы изменим всё, что нам не понравится. Ты помнишь, как рисовал мир вокруг друзей? Создавал ради них чудеса из пустоты?

– Да, – кивает он, опуская взгляд на ладони. – Перед глазами так и всплывают декорации, которые я творил для наших игр. Но только не двухмерные, а объемные. И леса со всеми обитателями на самом деле появлялись. Вряд ли мне хватило бы мастерства и времени, чтобы нарисовать такие картины с нуля, так? До сих пор не могу разобраться в своих воспоминаниях. На разных передачах, куда меня приглашали потом, всё было по-другому. Сценарии, постановочные съемки, камеры. Режиссеры. Прожекторы. Вот только на нашей программе я ничего такого не припоминаю. Возможно, потому что участвовал в ней совсем еще ребенком и не замечал многих вещей.

– На других передачах отсутствовало волшебство?

– Волшебство? – Маркус грустно смеется, проводя ладонью по бритой голове. – Точно отсутствовало. Я снимался еще в одном детском шоу, в паре подростковых ситкомов. И в полнометражном фильме. Однако для актера это сложное время, и как только я вырос, режиссеры начали беспокоиться, что я буду казаться слишком угрожающим. – На его лице мелькает злость. – В общем, мне так и не довелось продвинуться в своей сценической карьере. Даже не получил своего момента славы, когда все понимают, что ребенок превратился в симпатичного парня. Не выпустил ни одного альбома со своим изображением в косухе из кожзама и верхом на фургоне с мороженым. Ни одного. А теперь уже вышел из возраста и для косух, и для эпатажных поступков, и для прорыва в карьере. – Улыбка снова появляется и увядает, словно Маркус стесняется самого себя. – Съемки больше не приносили радости. Не так, как во время нашей передачи. Наверное, я просто вырос. Ну, знаешь, когда съемки превращаются в работу, а не в развлечение.

– А на вашей программе вы развлекались?