Они оба застывают в нерешительности на последней ступеньке крыльца. Дверь распахивается.
– Типичное поведение, – комментирует Дженни, закатывая глаза. В одной руке она сжимает миску, а другой энергично помешивает содержимое. – Ну, заходите же. Вы же не хотите напустить мух?
Мух поблизости нет. Как и вообще каких-либо животных. Вэл следует за Айзеком внутрь и опирается на стойку рядом с Дженни, оттягивая момент, когда снова придется оказаться на лестнице.
– Ты постоянно повторяешь про типичное поведение. К чему эти слова относились сейчас?
Собеседница прекращает помешивать содержимое миски.
– Вы двое вечно так делали. Ты исчезала, а Айзек отправлялся за тобой. И спустя очень-очень долгое время приводил обратно. Мы никак не могли понять, куда ты убегаешь. Только он умел отыскать тебя.
– На съемочной площадке?
Там наверняка было полно укромных уголков. Но почему за спрятавшимся ребенком отправляли другого ребенка? Разве не взрослые должны это делать? И почему она вечно норовила сбежать?
Дженни прищуривается в знакомом Вэл по ферме выражении: так матери девочек из летнего лагеря смотрели на своих дочек, когда хотели выпытать всю правду, не обвиняя их открыто во лжи.
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Нет, – качает головой Вэл. – Извини.
Дженни издает странный блеющий смешок. Затем встряхивает волосами и надевает свою дежурную улыбку, как могла бы надеть рабочий фартук, чтобы защитить одежду. Интересно, это такой же способ борьбы с миром, как фраза «Я в порядке»? Сознательный ли это выбор или рефлекс?
Но, очевидно, Дженни верит Вэл или хотя бы принимает, что та не расколется под взглядом строгой мамочки.
– Вау! Повезло. Что ж, завтрак почти готов, садись. Первое интервью по расписанию в любом случае у Маркуса.
Вэл занимает место за столом. Айзек уже ускользнул наверх, оставив ее здесь. Ну и пусть. Она всё равно хочет поболтать с еще одной участницей передачи женского пола, попробовать найти общий язык. С парнями оказалось так легко возобновить контакт, что настороженность по отношению к Дженни даже вызывает легкое чувство вины.
– У тебя шестеро детей?
– Ага. Все девочки. Старшей двенадцать, младшей три.
– Ого! Хлопот наверняка невпроворот.
– Так и есть.
Не развивая тему, собеседница наливает масло на сковороду и пристально следит, как медленно подрумяниваются блинчики. Или использует процесс готовки в качестве предлога избежать разговора по душам с бывшей подругой.
Вэл знает, что ведущая подкаста просила их не обсуждать передачу, но не слишком-то беспокоится о возможном искажении чужих воспоминаний. Нужно выудить столько информации, сколько получится.
– Когда ты сказала, что я вечно убегала, о чем…
– У тебя есть приличная одежда? – перебивает Дженни.
– Для встречи с мамой? – Вэл даже не подумала об этом и сейчас мысленно перебирает содержимое дорожной сумки: джинсы, несколько футболок и пара фланелевых рубашек.
– Нет, для сегодняшнего торжества, – собеседница переворачивает блинчик так агрессивно, что он соскальзывает на пол. – Проклятье! – шипит она, подбирая упавшую выпечку и выбрасывая в мусорное ведро. – Ты что, даже не прочитала расписание?
– Торжество? Это что-то типа вечеринки? Я думала, вы приехали, чтобы встретиться с коллегами и записать интервью для подкаста.
– Всё было в расписании, – цедит Дженни сквозь стиснутые зубы. – И зачем я только распечатывала его, если никто ничего не читает?
– Но я ведь не планировала участвовать во встрече, – терпеливо повторяет Вэл, хотя уже четко объяснила свои доводы вчера.
– Ну, ты же всё равно поедешь в Благодать, верно? Там и пройдет торжество. Меньшее, что ты могла бы сделать, – это посетить его. Позволить людям убедиться, что ты в порядке. Многие очень сильно пострадали после твоего бегства.
– Мероприятие состоится в том же городе, где живет моя мать?
– Все причастные к… – Дженни отмахивается лопаткой, но перед следующими словами делает короткую паузу, словно едва что-то не выпалила, но передумала, а затем пытается компенсировать заминку, ускорив темп речи: – …причастные к созданию программы живут в Благодати.
Интересно, она тоже соблюдает правило, запрещающее произносить вслух «Господин Волшебник»? То, что потерявшие работу сотрудники студии поселились в местном городе, звучит логично.
– Неужели передачу действительно снимали в этой глуши? – уточняет Вэл.
Айзек входит и садится рядом с ней.
– Да уж, Голливудом здесь и не пахнет, – Маркус шагает к кухне, освобождаясь от хватки жуткой лестницы. Он недавно принял душ и потрясающе выглядит в лавандового цвета рубашке, застегнутой на все пуговицы и заправленной в серые брюки. Ноги в радужных носках без обуви скользят по кафельному полу. – А далеко отсюда студия?
– Она сгорела. Ты же знаешь.
– А когда случился пожар? – Вэл сжимает пальцы на покрытом следами от ожогов запястье.