Смерть в прямом эфире

Он снова здесь

Вэл выскальзывает из-под одеяла и идет к двери – той, которая соединяет смежные номера, так как ведущую в коридор пока боится открывать, опасаясь быть затянутой в бархатистую непроглядность реальности Китти. Удерживая страх не перед темнотой, а перед собственным желанием последовать туда за сестрой.

Со стороны номера Айзека вторая дверь распахнута. Конечно же он оставил ее открытой. Петли издают скрип, и лежащий в кровати мужчина, не поднимая головы, сдвигается и откидывает одеяло.

Это полубессознательное приглашение, без каких-либо условий или вопросов, дает понять, что он всегда готов поддержать Вэл, даже во сне. Она сворачивается рядом, зная на глубинном уровне, что именно так ей будет легче всего погрузиться в дрему. Поза привычна, тело помнит ее, как мозг помнит слова наставительных песенок. Как помнит образ Китти. Веки сами собой смыкаются.

Вэл открывает глаза только тогда, когда раздается звук сообщения.

– Твои волосы щекочут совсем как раньше, – Айзек отводит их от своего лица и смотрит на экран телефона, отчаянно щурясь, чтобы что-то разглядеть без очков.

– Без пятнадцати шесть, – подсказывает Вэл.

Айзек роняет устройство обратно и сонно вздыхает. Он лежит прямо, а она прижимается сбоку, ощущая долговязое тело, – именно такое, каким выглядит. Ей нравится. Как и всё в этом мужчине.

– Щекочут, как раньше, – повторяет она. – Мы что, вместе жили во время съемок?

– Мы все спали рядом, ага, – он шарит по тумбочке в поисках очков. – Прижимались друг к другу, как стайка щенков. Ты постоянно вскакивала из-за кошмаров.

«И до сих пор вскакиваю», – думает Вэл.

Она знает, что должна встать, поблагодарить Айзека, извиниться перед ним. Сделать хоть что-то. Но пока не готова начать двигаться. Это означало бы вернуться к реальности, которая требовала от нее так много.

– Но я хотя бы не храплю?

– Ну…

– Что? Неправда! Или правда? – Вэл резко садится.

Она никогда раньше не проводила с кем-то ночь целиком, так как всегда избегала близких отношений, хотя и занималась сексом, конечно.

– Скорее мурлыкаешь. Как котенок.

– О боже, я храплю.

– А еще у тебя ноги и руки просто ледяные, – хохочет Айзек, тоже садясь.

Ладони до сих пор не согрелись. Он тоже замечает это, и Вэл должна бы испугаться, что ее кошмары проникают в реальность, но наоборот, чувствует удовлетворение и, подтянув колени к груди и положив на них подбородок, смотрит на собеседника.

– Ты ждал меня. Когда я пришла.

– Мне кажется, я всегда хранил это место для тебя, – отвечает он, выдерживая взгляд Вэл без всякого смущения.

Следует ли ей признаться, что и она чувствует это? Ее должно было бы удивлять абсолютно всё в позабытом друге, но ничего подобного не происходит. Как можно ощутить такую связь с человеком спустя целую жизнь порознь? Будто в груди пустовала ниша размером с Айзека. Пусть минувшие годы в памяти всплывало и не его лицо, а младшей сестренки, но он по-прежнему существовал в самой глубине души. По-прежнему принадлежал Вэл.

Его телефон снова звякает.

– Остальные уже паркуются, – говорит Айзек. – Скоро поднимутся.

Она перекидывает ноги через край кровати и опускает на пол, не слишком стремясь объяснять свое пребывание здесь. Не потому, что их отношения, тайна, а потому, что они кажутся почти священными, не предназначенными для чужих глаз.

В любом случае, сейчас нет времени размышлять о своих чувствах к Айзеку. Нужно сосредоточиться на главной цели: информации. Торжественные мероприятия – неизведанная территория для Вэл, но она знает, как разговаривать с богатыми людьми, как убеждать их. Ничуть не сложнее, чем с матерью Поппи на ферме.

Ладонь снова начинает чесаться. Теперь, когда действие холода закончилось, зуд вернулся.

– Как думаешь, у Дженни найдется антигистаминный крем или типа того? Моя рука просто горит. Наверное, аллергическая реакция на что-то.

Айзек заправляет кровать, словно тоже не очень хочет отвечать на расспросы друзей, и откликается:

– Мне кажется, у Дженни в сумочке есть всё. Антигистаминный крем. Упаковки со льдом. Раскраски с фломастерами. Пазл.

– Сигнальная ракетница.

– Плед для пикника.

– Полный набор блюд для пикника.

– Смена одежды.

– Смена одежды в семи разных размерах.

– Запасная шина.

– Вместе с монтировкой, – добавляет Вэл. – Чтобы заменить пробитое колесо или для других, менее законных целей.

– Ага, – смеется Айзек. – С Дженни лучше не шутить.

Она удаляется в свой номер и успевает воспользоваться ванной комнатой прежде, чем поднимаются все остальные, а когда выходит, мужчины уже распределяют между собой чехлы с костюмами.

Дженни протаскивает чемодан через смежные двери, неся в руках целый ворох платьев.

– Ты решила присоединиться к нам, – ее голос звучит не радостно, но и не раздраженно – скорее, устало. Она швыряет вечерние наряды на кровать. – Заехала домой и похватала всё, что есть в гардеробе. Подумала, что тебе не захочется надевать то же, что и на похороны отца.

Грубоватый комментарий для столь заботливого жеста. Вэл кладет руку на плечо Дженни.

– Спасибо большое за твою доброту.