Смерть за добрые дела

Но судебные медики нашли под ногтями Марты частички кожи еще одного – пока неведомого – человека. А на кофточке обнаружили пятнышко крови. Тоже чужой.

Централизованного уличного наблюдения в Пореченском не имелось. Оперативники обошли дома, где имелись собственные видеокамеры, истребовали записи. Но все их проанализировать – дело небыстрое.

Опрос свидетелей тоже ничего не дал. И поселковые охранники, и жители дружно утверждали: ничего подозрительного. Никаких посторонних (кроме праздно шатавшегося Полуянова – его приметили сразу несколько человек).

Однако городские видеокамеры подтвердили: журналист в тот день вышел из дома лишь в полдень. Марта к тому времени давно была мертва. Так что по истечении сорока восьми часов его из-под стражи отпустили. Местный следователь хотел привлечь хотя бы за незаконное проникновение в чужое жилище, но Селиванов убедил не мелочиться.

* * *

Диму домой вез лично Селиванов. Журналист счел это добрым знаком и всю дорогу пытался выведать тайны следствия. Друг традиционно говорил экивоками. Но четко дал понять: версия, что убил Самоцветов, не подтверждается.

– Может, тогда второй? – спросил в азарте Дима.

Майор поморщился:

– У тебя есть другие варианты?

Полуянов озадаченно смолк.

– Может, у Нади спросишь? – вкрадчиво спросил Селиванов.

– Ей откуда знать?

– Ну, она вроде как знакома с Асташиной. В одном с ней клубе бывала.

– А, ты про это! – фыркнул Дима.

Пока находился в ИВС, свидания с Митрофановой ему, естественно, не позволили – только передачку от нее приняли. Но подруга подсуетилась. Пообщалась с его адвокатом, нажаловалась на Ксюшины инсинуации. Юрист, когда навещал Дмитрия, статейку из «XXL» привез, и Полуянов внимательно ее изучил.

Ксюша за те годы, пока не виделись, и близко не подобралась к истинной журналистике. Факты собирала неплохо, только выводы из них делала в корне неверные. Но относительно правдивое – как Надя спасала Юлию от самоубийства и та потом горячо ее благодарила за возвращенную любовь – Дима прочел внимательно.

– Я хотел было сам с твоей Надюшкой поговорить, но подумал, что с тобой она будет более откровенной, – улыбнулся майор.

– Не, Надька моя не свингер, – тепло улыбнулся Дима. – И с Асташиной не знакома.

– То есть статья – наглая и полная клевета?

– С минимальными частицами правды. Надькина читательница – та самая Юля Ласточкина – бывшая девушка балеруна. Когда тот к Асташиной ушел, Надюха беднягу просто утешала. Кто-то, видно, подслушал и неправильно истолковал. А Ксюша все остальное додумала. Она ж бывшая моя практикантка, клинья ко мне подбивала. Надьку считала своей соперницей. Вот и отомстила.

– Но ты все-таки расспроси подругу поподробнее, – мягко попросил Селиванов.

А у Димы вдруг – яркой вспышкой – мелькнула мысль. Что-то важное, о чем не подумал. Пронеслась – и тут же растаяла.

Но сейчас, в тепле и уюте дома, после Надькиных пирогов, вспомнил. Спросил:

– Надюшка, ты знаешь такого психолога Вальдшмидта?

Митрофанова вздрогнула, словно от пощечины. Глаза расширились:

– Ты почему спрашиваешь?

– А ты чего дергаешься?

– Да я как раз тебе рассказать хотела… Просто так. К делу отношения никакого…

* * *

Сидеть одной дома, когда любимый в тюрьме и ничем помочь, кроме теплых носков и простых печенек, разрешенных к передаче, ему не можешь, Наде казалось совсем тошным. Но на люди – к подругам, в магазины или в фитнес-клуб – ей не хотелось тем более.

Пока на работе крутишься – вроде бы ничего. Но чем ближе вечер, тем более тошно от мысли, что сейчас придется возвращаться в пустую квартиру.

Чем себя занять, только чтобы не сидеть одной, не гадать, как там бедный Димка?

И вспомнила: она ж собиралась собственное следствие провести. В рамках родной библиотеки.

Немедленно позвонила в службу охраны:

– Вы нашли, кто у нас в открытом доступе страницы из книг вырывает?

Начальник службы безопасности усмехнулся:

– Надежда Михайловна! Вы в курсе, что сегодня из гардероба дорогую кожаную куртку забрали по чужому номерку? А вчера в буфете у читательницы кошелек вытащили из сумочки?

– Понятно. – Вздохнула: – Я тогда сейчас приду сама записи смотреть.

– А как же семейный ужин?

– Ради дела готова отложить.

И несколько часов кряду сидела перед монитором, ломала глаза.

Лиходея вычислила только к десяти вечера. Тот самый специалист по сталинским временам, кого и подозревала. Хоть и стоит к камере спиной, но углядела: книга та самая. Как вырванные странички сует в карман, тоже видно.

Начальник охраны давно ушел. Надя растормошила дремлющего ночного дежурного, потребовала немедленно скопировать запись.

– С какого времени? – зевнул тот.

– С шестнадцати двадцати. Пять минут.

– Ладно. Сейчас сделаю.

С компьютером обращался неумело. Вместо воспроизведения нажал кнопку прокрутки вперед – и Надя вдруг увидела Юлию.

Девушка тоже стояла у полки открытого доступа, и в руках у нее была книга.

Больше ни в каких томах страницы не вырывали, да и Ласточкина в вандализме никогда не подозревалась. Но Митрофанова зачем-то попросила:

– А можно вот это изображение увеличить?

– Вы ж сказали: с шестнадцати двадцати!

– Да мне любопытно просто.