Смерть за добрые дела

– Ух, вкуснятина! Мымра на здоровом питании сидит, а своей еды мне не положено, – хихикнула. – Я однажды сало домашнее в ее холодильник положила – так выкинула. Типа, все провоняло. Велела у предков, во флигеле, всякую дрянь хранить.

Прожевала. Церемонно, отставив мизинчик, взяла чашечку с кофе. Молвила философски:

– Вот почему разным дурам все, а хороших бог рано прибирает?

– Вероятно, потому, что бога просто нет.

– Да ну, зря вы так. Лично я верю: он все видит. И в конце концов разберется.

Улыбнулась:

– А еще я очень рада, что вы сегодня не такой грустный.

Сам не понял, как вырвалось:

– В твоих лучах греюсь.

Разрозовелась, опустила глаза:

– Вы мне тоже сразу понравились. А у вас жена есть?

– Нет. Я Аленку один воспитывал.

Глаза Марты радостно блеснули, но Шмелев этого не заметил. Услышал лишь ее сочувственные слова:

– Ой. Так вас и поддержать некому?

– Есть. Давай выпьем за алкоголь, розовые очки жизни, – вспомнил Фицджеральда.

Девушка серьезно сказала:

– Не, водку только с радости надо. Если с горя – сопьешься быстро.

– Тогда бокал шампанского? – предложил галантно.

– Вы ж за рулем!

– Я буду смотреть, как ты пьешь.

Он давно не ухаживал за женщинами и на секунду почувствовал себя юным, беспечным, счастливым.

Кто мог предположить, куда его приведет эта внезапно вспыхнувшая симпатия?

* * *

Марина и Матвей Костюшко прилетели в Москву на следующий день после смерти дочери. Скорбную обязанность опознавать тело мать выполнить не смогла – отправила мужа.

Селиванов приехал в морг загодя. Обычно родственники тяжело переживают необходимую формальность, но специально приглашенный психолог Матвею не понадобился.

Хладнокровно взглянул в мертвое лицо дочери, кивнул:

– Она.

От мужчины тянуло застарелым перегаром.

«Полуянов, конечно, позвал бы его вместе выпить», – мелькнуло у Селиванова. Но сам предложил отцу лишь сигарету (в нарушение всех правил, прямо в мрачном кафельном коридоре).

Отец жадно затянулся. Селиванов ждал скорби. Бессильного отчаяния. Вероятно, слез. Но мужчина пробормотал:

– Мать ее всегда защищала: пусть, мол, девочка путь свой ищет. Вот и нашла…

…Матвея всегда бесило, что жена не хотела довольствоваться малым. Сколько ни крутился, ни старался – все равно подавай ей журавля в небе. Зарплаты мало, в квартире тесно. Сама мечтала то ресторан свой открыть, то дочку возить по всему миру на танцевальные конкурсы. Но по итогу жизнь выстроила не слишком счастливую. Сорвала семью с насиженного места, заставила колотиться на чужбине, прислуживать в чужом доме. Дочке тоже позволила вместо того, чтоб в техникум пойти, как всем нормальным девчонкам, податься за границу за лучшей долей. Матвей сразу сказал:

– Проституткой она закончит.

Но Маринка все щебетала: Марта великолепно танцует, неплохо поет. Очаровательна, неглупа, нужно дать девочке шанс.

Хотя шансы свои – отец еще в старших классах школы приметил – дочка только среди мужиков искала. Вечно таскалась за ней свора кобелей, а она распределяла: кто на первых ролях, кто на вторых, кого на скамейке запасных оставить. Крутить всегда предпочитала с богатыми, не понимала: погуляют с ней, а потом плюнут и разотрут.

Когда Марта сбежала из дома, мать тоже ее защищала, а на него все шишки: принижал, давил, подрезал крылья.

Но хотя много слышал – вот-вот и Марту возьмут в кабаре «Лидо», – закончила дочка все равно в эскорте. И домой вернулась с запретом на въезд в Шенген.

Но надежд на грядущую сладкую жизнь не утратила. Начала опять гулянки устраивать – теперь в их опустевшей квартире, сами-то они тогда уже в Пореченском жили.

Матвей настаивал: надо возвращаться домой и брать непутевую дочку в оборот. Но жена решила по-иному. Наплела Асташиной про Мартину исключительную хозяйственность, опыт работы в гостиничном бизнесе Европы придумала – и та согласилась взять ее к себе горничной.

– Хотя бы у нас на глазах будет! – радовалась жена.

Но Марта – прямо при них – в первый же вечер взялась обольщать соседа, хотя тот ей в отцы годился.

Самоцветов Матвею не нравился. Ни рожи, ни кожи, но поди ж ты: самогоночки жахнул – и сразу девку по попе оглаживать. А жена еще и защищает: благотворитель! Святой человек!

Матвей давно подозревал: Маринку (вроде как «просто одноклассницу») Анатолий позвал в Москву неспроста. Но – хотя приглядывал пристально – ничего между тем и женой его не происходило. А вот на юную дочку старикан сразу клюнул. Но если молодые кобели охотно пользовались и замуж не звали, этот хотя бы собственные шансы оценивал здраво. На халяву пользоваться юным телом не стал. Предложил Марте руку и сердце. Та и рада. Хвасталась матери: «Скоро в соседнем особняке буду жить!»

Матвей (иногда срывался, тоже уговаривал самогонки) пытался вразумить:

– Зачем тебе старый хрен? Он в постели небось не сможет ничего!

Марта только ухмылялась:

– Так и хорошо! Молодого любовника найду.

Отец искренне не понимал, как можно быть настолько без принципов. А мать только защищала:

– Ну дай ты девочке из нищеты вырваться!