Смотритель

В первые же дни в «Грин-парк» Наоми поняла, что человек может быть одиноким где угодно, не только на ферме. Гостиница представляла собой водоворот голосов и тел, среди которых на Наоми в униформе горничной никто не обращал внимания. Закончив смену в пять, многие девушки, включая ее соседок, отправлялись в Блоуинг-Рок, до которого было полтора километра. Наоми тоже шла с ними: уж лучше так, чем сидеть одной в комнате. Другие девушки тратились на помаду и сигареты – то, что Наоми не стала бы покупать, даже будь у нее деньги, – но еще они ходили в кафетерий и в кино. Ей хотелось пойти с ними, но она не могла себе этого позволить, поэтому проводила время за разглядыванием витрины. Наоми никогда не видела такой красивой одежды – даже лучше, чем в каталоге «Сирс-Роубак».

«Городские парни будут пытаться запудрить тебе мозги, – предупреждала ее старшая сестра Лайла. – Лучше держись от них подальше, или принесешь домой не только зарплату горничной». Наоми вскоре убедилась в ее правоте. Юнцы и мужчины из бильярдной выглядывали сквозь витражное стекло, иногда выходили на улицу, чтобы подозвать Наоми. Другие собирались у кафетерия, вынимая сигареты изо рта только для того, чтобы спросить, как ее зовут. «Это потому, что ты самая симпатичная», – говорила Деб. Через месяц Наоми начала откладывать каждую неделю по десять центов, чтобы тратить их на себя. Она подолгу изучала афишу кинотеатра, выбирая между мороженым и фильмом.

Однажды в июле, в субботу, к ней подошел молодой парень. Он сказал, что она слишком красивая, чтобы идти в кино без пары, но произнес это без нахальства. Когда Наоми не ответила, он покраснел. Сказал, что не собирался заигрывать, но, если она никого не ждет, он был бы не против посидеть рядом с ней. Тогда она рассмотрела парня повнимательнее. Загар от работы на открытом воздухе, мускулы и загрубелые руки. Но сам с виду не грубый. Добродушное лицо, приглаженные каштановые волосы, придававшие ему совсем мальчишеский вид. Как и то, что он чуть склонял голову к плечу, словно стесняясь смотреть прямо на нее. К собственному удивлению, Наоми ответила согласием. «Меня зовут Джейкоб», – представился парень и спросил, как зовут ее. Но она не позволила ему оплатить ей билет или, когда они вошли, купить попкорн и колу, потому что знала, к чему это могло привести. Они сидели рядом в темноте, и Джейкоб ни разу не попытался поцеловать ее или взять за руку. Потом он предложил подвезти ее до гостиницы. Когда Наоми отказалась, Джейкоб вызвался проводить ее пешком, и она ему позволила. В кинотеатре она нервничала, сидела неподвижно и молчала, не сводя глаз с экрана. Но на обратном пути завязался разговор, и он оказался непринужденным с самого начала. «28 июля 1950 года, – написала Наоми на фирменной открытке гостиницы, – я встретила Джекаба Хэмтона». Открытку она положила под подушку.

Хотя слово «встретила» выглядело неподходящим: ей почему-то казалось, что они уже давно знакомы. Когда на следующее утро она рассказала о произошедшем Конни и Деб, Конни рассмеялась и сказала, что Наоми перебрала со слезливыми фильмами. Даже Деб посмотрела на нее как на дурочку. Но привязанность лишь росла с каждой неделей. К тому времени Наоми уже знала, что семья Хэмптонов владеет магазином и лесопилкой. Это не изменило ее чувств к Джейкобу, вовсе нет, но она поймала себя на том, что стала чаще заглядываться на витрины магазинов одежды. Все лето она слушала рассказы других горничных о мужчинах, которые слишком много пили, постоянно теряли работу, лгали и били их. Джейкоб ни за что себя так не повел бы. Даже девчонки, у которых были милые и симпатичные парни, жалели, что семьи их ухажеров небогаты. Однажды Наоми вошла в самый дорогой магазин одежды в Блоуинг-Рок. При виде ее униформы горничной продавщица задрала нос, но это не помешало Наоми неторопливо пройти мимо рядов вешалок, касаясь тканей – таких мягких, что они словно струились сквозь пальцы. Одно из платьев было под цвет ее глаз и казалось впору. Когда продавщица подошла и спросила, собирается она покупать платье или нет, Наоми ответила: «Не сегодня».