Смотрители маяка

— Десять, одиннадцать, двенадцать баллов, — читает Винс. — У нас никогда не было двенадцати баллов. Это неправда. Ничего такого не было.

В этот момент я вижу сумку. Она лежит на первой ступеньке маленькой лестницы, ведущей к фонарю: маленькая, квадратная, не привлекающая внимание. Винс ее не заметил. Это не брезентовая сумка, какую носят механики, а портфель. Гладкий, компактный и блестящий.

— Билл, — спрашивает Винс, — что нам делать?

Цвет у портфеля такой же, как у волос Сида. Такой же неописуемый. Мы все понимаем. Артур это знает, и я тоже. На самом деле этот механик — никакой не механик. Обычный человек не может исчезнуть из башни бесследно. Точно как тот серебряный человек, который вышел из изгороди перед «Санбим-Тэлботом» в 1961 году, сначала один раз, потом еще.

— В чем дело, мужик? — Винс закрывает журнал. — Тебе все равно?

Я вспоминаю тайник с сигаретами, которые мой брат хранил дома в застекленном шкафчике. Как я курил в тени на пороге в ожидании, пока они вернутся, а на улице шел пахнущий металлом дождь.

Бежать.

— В чем дело? — повторяет он, поворачиваясь, чтобы посмотреть, куда я уставился.

Я подхожу к портфелю, опускаюсь на колени, щелкаю замками и удивляюсь, когда они открываются.

— Билл, — тревожно говорит он. — Что там? Дай посмотреть.

Я смотрю. Не могу.

— Ничего, — отвечаю я, захлопывая портфель. — Он пустой.

Иногда дома Дженни ловит стаканом паука. Она не любит пауков, поэтому делает это быстро, словно не хочет ни думать, ни видеть его, просто накрывает, ловит и уносит. Я поднимаю этот портфель таким же движением, не думая, уношу на смотровую площадку и швыряю далеко в море.

38. Винс

Нежность

В первый день обучения я услышал, что он лучший. Мне сказали, что Артур Блэк — самый лучший компаньон. Обычно о главных смотрителях не говорят. Дурная слава — не самая хорошая штука. Например, ГС на «Скерриз» расхаживал по маяку совершенно голый, видимо, потому, что никто не мог ему запретить, а дома жена не разрешала. Этот мужик выполнял всю работу абсолютно без одежды — от замены кожуха до мытья полов — и только во время готовки заставлял себя надеть фартук. Все ужасно боялись его еды и старались не ходить следом за ним по лестнице. Но чтобы имя человека было известно по хорошему поводу — это редкость. В день, когда я начал работать с Артуром Блэком и познакомился с его спокойным достоинством, добрым сердцем и светлой головой, я понял, что никогда не встречу никого лучше.

Уже много дней мы видели только туман — но он писал совсем другое.

«Артур уже не тот, что раньше. Совсем другой человек».

Что-то произошло. Не знаю что.

Мой ГС ведет себя странно. Очень странно. То, что я прочитал в журнале, не имеет никакого смысла. Я сломал себе голову, но все время прихожу к одной мысли.

Артур постарел. Он ошибся.

И я не позволю другим подозрениям прокрасться в мою голову.

* * *

Двадцать дней на башне

Море напоминает акварель, залитую лимонным светом. Но во время своего дежурства я смотрю не на океан, а на землю. Изучаю далекую береговую линию в бинокль, высматриваю этого типа Эдди, потому что я готов поспорить, что он вернется, непременно вернется, и неизвестно еще, как его зовут на самом деле. Должно быть, сейчас он делает доклад своему начальству; они разрабатывают план, как любые профессионалы. Лодка отходит от набережной, точка превращается в отпечаток большого пальца, быстро приближается, она будет здесь сегодня, завтра…

Тук-тук.

Я знаю, кто там.

Пытаюсь отвлечься делами. Моя рубашка воняет, носки нужно заштопать, но мне нравится это занятие, оно позволяет мне сосредоточиться на том, что я делаю, и я перестаю чувствовать себя диким, я снова человек, и в этом есть подлинное чистое удовольствие.

Я смотрю в бинокль.

Познакомившись с Мишель, я подумал: ничем хорошим это не кончится. Эрика расскажет ей, что я наделал, и это будет конец. Эрика позволит нам сблизиться, а потом отнимет ее у меня. Так все делали, каждая семья, и они ожидали от меня каких-то чувств в ответ, но после шести или восьми раз ничего не остается. Потом тебе говорят, что ты холодный, странный, никто не хочет иметь с тобой дело, с тобой что-то не так.

Но Эрика ничего не сказала. А теперь я первый раз могу поверить в наше общее будущее, в то, что мы с Мишель можем жить вместе. Иногда мне кажется, она похожа на маяк, вот почему меня так тянет к ней, ну или почему меня изначально потянуло к ним: темнота, много воды, а потом внезапно загорается свет, ярче которого ты еще не видел, и у тебя нет выбора, только стремиться к нему и надеяться, что он тебя примет.

Я не позволю этому свету погаснуть. Никто мне не помешает. Ни Эдди. Ни кто-то другой. Спустившись на кухню, я засовываю руку в щель под раковиной. Она размером с кирпич; если у вас тонкие запястья, как у меня, вы сможете изогнуть руку и просунуть ее туда. Секунду я паникую, думая, что Эдди нашел его, но нет, он там.

Я достаю пистолет и проверяю, что он заряжен.