Смотрители маяка

С вами я притворялась, да. Вы не хотите спросить почему? Может, потому что вы со мной тоже притворялись — обычное дело для людей. Так легче, чем быть самим собой, так проще мириться с неизбежным. Вы знаете, что скорбь очень сильна. Я плакала, плакала и думала, что никогда не перестану. Неделями я лежала в постели, дрожа и думая, что слышу его голос, тихий шепот: «Мамочка». Так продолжалось месяцами. Горе сбивало меня с ног. Оно продолжает это делать, но теперь я чувствую его приближение и поэтому могу устоять. Раньше оно лишало меня равновесия. Я чувствую запах Томми на его вещах, и кажется нереальным, что его нет. Как это возможно, чтобы его запах был, а его самого не было? Все эти вещи ждут его, а он не возвращается. Вы понимаете, почему я держала эти мысли при себе.

Артур вернулся на «Деву» сразу после гибели Томми. Я думала, мы уйдем со службы и посвятим себя друг другу, но нет. Когда он был на маяке и я оставалась в коттедже одна, я по ошибке срезала корочки с тоста и покупала молоко, забывая, что больше некому его пить. Бутылки стояли в холодильнике много дней, потом я открывала крышки, чувствовала кислый запах и выливала молоко в раковину.

Мы с Артуром все больше отдалялись друг от друга. Я всегда недолюбливала башню, но после этого я ее возненавидела. Каждый раз, глядя на нее, я думала, какое же она чудовище. Я хотела, чтобы он утешил меня, но вместо этого он давал утешение «Деве» или она ему, и это звучит странно, но именно так я чувствовала. Я понимала, что смерть Томми выявила то, что было в нем всегда, — отстраненность. Артур сказал мне, что ни один человек в здравом уме не захочет работать смотрителем маяка. Тогда я часто вспоминала эти слова.

Я знаю, он очень любил Томми. Поэтому он так и не смог справиться с его смертью. Или скорее принять ее. Посмотреть ей в глаза, как надо поступать с такими событиями, иначе они будут преследовать вас всю жизнь и неожиданно наносить удары.

Я много раз хотела больше никогда не видеть своего мужа. Поэтому, когда они исчезли, я испугалась, что навлекла это на них своими желаниями. Ведь тогда я больше не была бы связана с маяками. Могла бы уехать от моря. Больше не надо было бы сидеть на кухне в «Адмирале», прислушиваться, как Артур сортирует свои камни или царапает карандашом по бумаге, решая кроссворд, и не понимать, почему он не может просто обнять меня и сказать, что тоскует по нашему сыну так же, как и я.

Теперь я понимаю, что Томми просто хотел быть с отцом. Артур был ему нужнее, чем мне, и это правильно, так и должно быть. Море забрало Артура, потому что в море мы потеряли нашего мальчика. Иногда море кажется мне огромным языком, слизывающим людей вокруг меня, и, если я подойду слишком близко, он лизнет и проглотит меня тоже. Поэтому я живу здесь.

Томми только что исполнилось пять лет. Летний домик был чудесным местом; он не заслуживал такой истории. Люди, которые сдали его нам, мужчина, не работавший по понедельникам, они тоже этого не заслуживали. Но случается все что угодно, в самый обыкновенный вторник, когда ты выходишь из ванной. Без предупреждения. То, о чем ты беспокоишься, обычно не происходит. По крайней мере, не так, как ты думаешь.

Наш мальчик с нетерпением ждал каникул с отцом, которого почти не видел. К этому времени Томми начал интересоваться работой Артура, его приездами и отъездами. Ему было любопытно, почему папа уплывает на лодке на маяк и возвращается с историями о штормах и контрабандистах, которые я считала большей частью вымышленными, но, может, это была правда. Томми скучал по отцу. Артур никогда не писал мне, но иногда он писал Томми, однако эти письма попадали к нам только в хорошую погоду, когда находился моряк, готовый туда отправиться. Артур писал Томми, что на закате на «Деве» загорается свет, это он говорит сыну «Спокойной ночи». Когда Артур был на башне, мы с Томми говорили о его работе, и я придумывала истории не только для Томми, но и для себя. Дети видят мир таким чудесным. Он говорил, что его папа становится солнцем, когда солнце ложится спать, и много лет спустя я думаю, что это лучшее описание.

Он утонул в лето коронации[14]. Было прекрасное утро. Я захотела полежать в ванне после завтрака. Это была очень глубокая ванна на четырех лапах, и я отмокала в ней, пока вода не остыла, а потом я услышала крики Артура с первого этажа. Когда я вышла, он стоял в дверях, опустив руки по швам и развернув ладони к потолку. Белый как мел. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он весь мокрый.

— Где Томми?

Но Артур просто смотрел на меня, и это было все равно как выплеснуть ведро воды в попытке разбудить слабоумного, который все равно не просыпается.

— Я потерял его, — сказал он.

— Что? — спросила я. — Где?

Мы словно говорили о ключах от автомобиля.

— В море, — ответил он.

— Где в море?

— В море, — повторил он.