Сначала исчезли пчёлы…

Конечно, были исключения. Например, гинеколог в станице всего один и подменить его некому. А потому, работает он, даже не три дня в неделю, как все остальные, а порой и все семь. Однако, при таких случаях, людям делались поблажки. Они служили этому маленькому и специфическому обществу только тогда, когда обществу это было нужно. Проще говоря, есть работа — трудятся. Нет работы — отдыхают. Таких незаменимых специалистов в станице, в принципе, немного. Просто потому, что здесь есть традиция преемственности. Опытные учат молодых, молодые становятся опытными. А узнать — есть ли у того или иного представителя «зелёной поросли» талант к тому или иному ремеслу очень просто, так как, периодически, каждому приходится заниматься незнакомым доселе делом — то в кузне помочь, то на фермах, то в пекарне, то в школе, то ещё где.

Так и проявлялись таланты, что, со временем, выкристаллизовывались в профессионализм. А за профессионалами своего дела засталбливали определённые должности. Но, опять же, если профессионалов было больше одного, то работали такие спецы по очереди. Рабочее время тоже, как я понял, из месяца в месяц могло варьироваться, в зависимости от того, как идут дела, в целом, по поселению. Если нужно было интенсивно готовиться к зиме, или, наоборот, к засухе — людям приходилось работать чуть больше и дольше. Проще говоря, существовал фронт работ на месяц и его нужно освоить. Ни больше, ни меньше. Но, как мне рассказал Леший, пятнадцатичасовая рабочая неделя, как устаканилась три года назад, так её никто и не трогал.

Механизм устройства на работу оказался донельзя прост. На информационном стенде, коий располагался как раз в том самом скверике, где Леший вляпался в краску, вывешивалась специальная таблица. Вертикальные столбцы были помечены видами работ, горизонтальные — числами грядущего месяца. В зависимости и от того, сколько людей требовалось для той или иной задачи, каждая клетка могла быть разбита на несколько продолговатых секций — по одной на работника. Нужно было просто загодя подойти и вписать свою фамилию, либо прозвище (что узнаваемее) в свободную графу. Всё наглядно и просто. Любые махинации с графиком были на виду и серьёзно порицались. А потому, никто уже давно не стремился застолбить за собой тот или иной вертикальный столбец.

Таблица вывешивалась за неделю до начала нового календарного месяца, и у тех, кто приходил раньше, имелось больше простора для выбора. Тем кто запаздывал, оставалось то, что оставалось. Иногда свободные клетки, а они, таки, были, имелись и после начала нового трудового месяца. Бывало, они так и пустовали и тогда дела, в той или иной отрасли, двигались не так весело и бодро, как могли бы. В таких случаях неудобства ощущали все. Например, когда не нашлось нужного количества желающих чистить канализацию, вся станица целую неделю задыхалась от смрада. Винить в том было некого и все понимали — сами виноваты. Потому, подобные случаи были редки и, периодически, фамилии вписывали люди уже отработавшие свои трудовые часы. Но, как правило, было это в последний момент. Всё-таки природную лень никто не отменял.

Нам же пришлось заполнять свободные клетки просто потому, что в этом месяце свой выбор уже сделали все станичники и то, что осталось — досталось именно нам. Правда, Сергей, столь полюбивший наш трофейный пикап, практически сразу приобрёл специализацию водителя. От того, на общественных работах мы встретились всего однажды. В остальное рабочее время, он перевозил по станице различные грузы, будь то мешки с мукой или камень из карьера, что располагался в пятнадцати километрах западнее. В общем — всё то, что могло поместиться в сравнительно небольшой кузов.

Мы же с отцом и Лёшей старались работать вместе, хоть это не всегда получалось. Кстати, Лёша, несмотря на свой возраст, тоже должен был заниматься общественно-полезным делом. Детей здесь приучали к труду, если не с младенчества, то с подросткового возраста, вполне активно.