Сначала исчезли пчёлы…

— Вот! — назидательно поднял он указательный палец вверх. — А раньше, какие-то из них были просто интернатами, а какие-то специнтернатами. А специнтернат, это такое, очень общее название, просто звучит благочестиво. На самом деле, большинство из них — просто тюрьмы для малолеток, которых ещё нельзя сажать по тюрьмам. А в том, о котором мы говорим, ещё в 2008 году стали применять новые, по тем временам, методики. Это было не просто обучение, психологическая или воспитательная работа. Это было — всё это и ничто сразу, одновременно! Абсолютно все занятия, будь то уроки, досуг, поход в столовую, внеклассное чтение, просто прогулки — всё было подчинено одной системе. Знаешь, как будто разные по форме и вкусу печеньки нанизаны на одну и ту же острую, такую, нитку, которая постоянно попадает между зубами. Кусаешь — чувствуешь, как она больно выпивается в десну. И как бы ни кусал, какое бы печенье не грыз — она всё равно режет. А потом привыкаешь. Уже не обращаешь на неё внимания. Вот так и там. Нас заставляли привыкать к своему месту в этой жизни — месту сброда, что должен быть благодарен, что ему оставили право на жизнь. А-а, — махнул он рукой, — так не объяснить. Это нужно прочувствовать на себе.

— И ты сбежал?

— Да, — уверенно кивает Миша. — Я понял, что начинаю сходить с ума. Это, кстати, даже приветствовалось. Почему-то психов все жалели, и им даже преференции были. В общем, ещё чуть-чуть и всё, ку-ку! — повертел он пальцем у виска.

— И как?

— Воспользовался паникой.

— А если подробнее.

— Сам панику навёл — сам воспользовался. Устроил диверсию с водопроводом. Шум, гам, МЧС, — его лицо расплылось у мечтательной улыбке, — короче — благодатная почва, чтобы «сделать ноги».

— Получилось? — задаю глупейший вопрос и сам поражаюсь своей глупости.

— Ну… — даже как-то замялся Табакерка, — я же здесь, а не в дурдоме!

— Ну, да… — снова мямлю под нос.

— Ладно, — чуть хлопает по столешнице Миша. — Извини, у меня сейчас дела кое-какие, коль уж проснулся… А вообще — заходи в гости. Буду рад. Как я уже говорил, новых людей тут редко увидишь.

— Хорошо, зайду обязательно.

Мы встали, пожали друг другу руки.

— Ой! — вспомнил я, уже практически у калитки. — А как насчёт сигарет?

— Слева, — равнодушно бросил с порога Табакерка.

— Что «слева»?

— От тебя слева ящик.

Оглядываюсь и, действительно, вижу слева от себя нечто на вроде гибрида сундука и собачьей будки. Точнее, именно сундук, но с довольно искусно притороченным к ней ровным отрезком шифера, очевидно исполняющего роль крыши. Сам же ящик стоит на ножках, сантиметров по двадцать в высоту, очевидно служащих сваями, препятствующими намоканию снизу. Вопросительно киваю на него, получаю в ответ кивок одобрения. Открываю крышку-крышу и нутро «табачной будки» являет мне ещё три ящичка. Два с россыпью табака, один с коричневыми сигаретами, перетянутых между собой бумажной ленточкой. На вид в каждой перетяжке по десять сигарет. Оборачиваюсь и ещё раз одариваю хозяина вопросительным взглядом — снова получаю одобрение и уже смело перекладываю в карман штормовки четыре перевязки, то есть — сколько и просил, в пересчёт на стандартные пачки.

— На будущее, — вместо прощания объявляет Табакерка, — там всегда есть сигареты. Приходи — бери.

— Спасибо. А…

— А, это потому, — предвосхитил он мой вопрос, — что такие же как ты, не только с утра, но и по ночам, периодически, приходят. В магазин идти лень, а Табакерке ведь ни спать, ни жрать не надо! — решает покапризничать он напоследок. — Вот и сделал такую вот будочку, для собственного спокойствия. Пользуйся!

— Буду знать, — удивляюсь его изобретательности.

— Ну, бывай! — машет он прощаясь и захлопывает за собой дверь.

— Во дела, — бормочу, почти что про себя. — Будочка, блин…

Отойдя от дома моего нового знакомого пару десятков шагов, достаю из кармана одну из перемоток, вытаскиваю сигарету, верчу в пальцах. Коричневая, на первый взгляд, бумага, оказалась ни чем иным, как настоящим табачным листом. То есть, по факту, это не сигареты, а маленькие сигары. К тому же, их диаметр казался ощутимее больше, нежели стандартный, привычный мне с пятнадцати лет. Да — я рано начал курить. Но, как ни странно, мне никогда не доставляла особых хлопот моя вредная привычка. Разве что, в подростковом возрасте, когда взрослые гоняли, да когда сигареты заканчивались в самый неподходящий момент.