Сначала исчезли пчёлы…

— Оставь себе. Скоро у вас много похорон будет. Заодно и этих прикопаете…

Глава 28. «За» и «против»

Сколько тайн хранят чужие души? Наверное, всё зависит от того насколько эти души глубоки. Как глубоко можно копнуть? До самого дна или лишь зачерпнуть с поверхности? Скорее всего, каждая конкретная душа может дать на эти вопросы свои ответы. А может и не дать… А может раскрывать свои и не только свои тайны порционно, по мере необходимости и значимости этих тайн для других. Одну из таких тайн Ивана Ивановича Смирнова знали немногие. Точнее, о самой тайне знали все. Но, о том, что это, на самом деле тайна, большинство даже не догадывалось. Хотя, насколько я знаю станичного старосту, спроси у него напрямую — ответит, раскроет, рассекретит. Особенно, если тайна остаётся тайной только потому, что в неё никто не хочет быть посвящённым. Я захотел.

— Кулибин? — поинтересовался я у озадаченного Иваныча, сразу после того, как внедорожник бандитов скрылся из виду. — На кой им Кулибин? И почему он назвал его «ею»?

Тогда Иваныч коротко переглянулся с Лешим и поинтересовался — действительно ли мне это интересно. Я ответил положительно и был приглашён проследовать на противоположную, восточную окраину села. Иваныч с Лешим завели меня примерно в ту же параллель, в коей располагался дом Табакерки и Кристины, только по другую сторону Центральной улицы. Несмотря на то, что отсутствием любопытства я не страдал и станицу изучил, как мне казалось, неплохо, входа в некое подземное сооружение, который был аккурат за пустующим двухэтажным зданием неизвестного мне назначения, я ранее не замечал.

— Ну, интересно ещё, что за Кулибин? — спрашивает Леший, когда мы, наконец, начинаем спускаться по уходящей вниз пологой лестнице.

— Интересно, — киваю уже с некоторым недоверием.

— Только, смотри, — предостерегает Иваныч, — не шуми там. Не клацай ничем, не ори. Если что-то уточнить надо — шёпотом. Уяснил?

— Угу, — согласно трясу головой, — а почему?

— По кочану! — гаркает Леший и нетерпеливо указывает в сторону уходящего под землю прохода.

Спускаемся. Вскоре натыкаемся на обитую металлом дверь. Открываем. Снова вниз и влево. Снова дверь, но, на этот раз, массивная, тяжёлая, стальная, с внушительным запорным механизмом, похожим на те, что используют на флоте.

— Это что, бункер, что ли? — озвучиваю шёпотом свою догадку.

— Бункер-бункер, — кивает Иваныч.

— Откуда он тут?

— Из Советского Союза. Тогда, не только о чинушах думали. Даже в таких станицах убежища делали, чтобы, в случае войны, простые люди могли спастись.

— И, что теперь там?

— Кулибин теперь там! Проходи! — чуть подталкивает меня старик и я, повинуясь, захожу в бункер, оказываясь в просторном, тускло освещённом, помещении, очевидно переоборудованном под склад.

Практически всё пространство занимают многоуровневые стеллажи, заваленные разным, на мой неискушённый взгляд, совершенно ненужным хламом. Вглядываясь в дальний конец помещения, вижу проход в другую комнату, в где освещение на порядок ярче.

— Туда? — указываю на свет и одобрительный кивок, однако, всё же пропускаю вперёд себя, как Иваныча, так и Лешего.

Идя меж стеллажей, наблюдаю целые горы различных проводов, пластиковых пластин, проволоки, допотопных ламп и иное барахло, коего я ещё в детстве насмотрелся на радиорынке.

Когда я был совсем маленьким, отец брал меня с собой. Он искал раритетные виниловые пластинки — электроника его не интересовала. Говорил, что вскоре ничего этого не станет. Так что, пока такие места есть — ему надо этим пользоваться, а мне, хотя бы запечатлеть их в памяти, как один из финальных аккордов исчезающей уличной торговли. И сейчас у меня складывалось впечатление, что все эти чипы, схемы, и прочие малопонятные мне вещицы, переместились с импровизированных тряпочек-прилавков, разложенных прямо на земле, прямиком на эти полки.

— Куля! — обозначил своё присутствие Леший, идущий чуть впереди, когда мы практически смерили первый зал. — Это я. А ещё гости к тебе — Иваныч и новенький, Скуднов Игорь.

— А чего это он? — шёпотом интересуюсь у Иваныча.

— Предупреждает, — поясняет староста.

— Предупреждает? А зачем?

— Я тебе потом всё объясню. Просто будь рядом и не шуми.

Наконец, мы вошли во второй зал, который, как я понял, представляет из себя некую помесь мастерской и лаборатории. Вдоль всех стен тянутся столы, уставленные различного рода оборудованием. Посредине же комнаты, стоит большой верстак, над которым с потолка свисает крюк электрической лебёдки. Сам же верстак местами в подпалинах, местами глубоко исцарапан, местами заляпан оловом. В общем, понятно, что без дела он не простаивает.

— Куля! — настойчиво, но безмерно ласково протянул Леший.

Раньше мне казалось, что этот здоровяк просто физически не может воспроизводить звуки с такой мягкостью и теплотой в голосе.