Сначала исчезли пчёлы…

— Бывает. Сбежала она от него как-то. Четыре года назад это было. Не знаю уж, как вырвалась — не спрашивал. У неё, в первое время, вообще никто ничего не спрашивал. Она словно зверь забитый была. Короче, двинулась девка крышей.

— И чего, сильно двинулась? Я, как-то не заметил… Ну, чуть странная.

— Чуть… — грустно усмехнулся Иваныч. — Я тебе не зря говорил, чтобы ты не шумел. Как-то раз пришли, это уже, кстати, когда она подоклемалась было, случайно напильник со стола спихнули. Ну, брякнул он об пол. Так Куля наша — в угол забилась, голову руками обхватила. Раскачивается из стороны в сторону, мычит, ни на кого не реагирует. Три дня в углу просидела.

— Ужас.

— Да уж, ужас. Лешему больше всех девку жалко стало. Он и заботился о ней, и как-то контактировать пытался. Полюбил он её, со временем. Ну и, чуть, так сказать, социализировалась она. Видишь, сейчас, даже ты ничего особого не заметил! Правда к себе она только Лешего подпускает. Больше никого.

— Это, в плане…

— В любом плане! — сразу поясняет староста. — Я у них там свечку не держал, насчёт «того плана» — не знаю. Но вот, что никто к ней прикоснуться не может — факт. Сразу истерика с припадками начинается. Жуткое зрелище.

— А вы её специалистам не показывали?

— А то! Пытался помочь, кстати, тот же доктор, что и вашего профессора изучал. Так вот, про «Кулю» нашу сказал, что такого сильного расстройства он пока не видел. Разве что, в институте, когда на практике по психушкам возили. Говорил, что можно попробовать помочь, но это нужно ежедневно заниматься. А он, сам понимаешь, приезжает только в экстренных случаях и жить тут, из-за нашей Кули, не будет. Сказал — всё чем может помочь человек и так делает наш Леший.

— Так, что у неё? Шизофрения?

— Не совсем. Психическое расстройство. Гаптофобия — боязнь прикосновений. Только Лешего не боится… А ещё агорафобия, потому в подвал этот забилась. Мы уже потом, когда вытащить её оттуда не смогли, всё там оборудовали.

— А откуда вы узнали, что она, того, — поиграл я пальцами будто на фортепьяно, — мастерить умеет?

— Мастерить?! — засмеялся Иваныч. — Ой, Игорь, слышал бы тебя Леший, получил бы ты по шее! Мастерить!!! Она гений, блин! Благодаря ей у нас электричество, чистая вода и много чего по списку! А вот эта фанерка, что она в ладошке крутила — пьезокерамика. Это материал, вырабатывающий электричество под воздействием вибрации. Его ещё в двадцатых годах разработали. Только кому он тогда нужен был? Точнее, кому тогда нужна была бы ядерная энергетика? Это же бизнес. В нашей стране технологии в стадии проектов находятся десятилетиями, если угрожают крупному бизнесу. А у нас здесь нет бизнеса. У нас здесь жизнь. Простая, логичная.

— И чего, работает?

— Работает, — уверенно кивает Иваныч. — На крышах ДК и школы, помимо солнечных батарей (тоже, кстати, её рук дело) стоят такие штуки. С них энергия на аккумуляторы резервные идёт и на четыре ближайших дома. А то, что она показывала — это под реку заточено. Вода колышется постоянно. Понимаешь, о чём речь?

— Типа вечного двигателя что-то?

— Типа, — чуть промедлив, согласился Иваныч, явно разочарованный моим техническим невежеством. — Теперь понимаешь, что этот человек для нас всех значит?

— Теперь — да.

— Так вот и этот хмырь, Астматик, теперь тоже понимает, что её не только унижать и трахать можно, но и конкретно зарабатывать на ней. Нельзя её отдавать. Не потому даже, что она нам помогает. Умрёт она у него или совсем башкой поедет… Нельзя отдавать, конечно, если не хотим всю оставшуюся жизнь чувствовать себя последними гнидами. Ты согласен, Игорёк?

— Обижаете… Тем более, тогда и из меня кишки вытащат, — пытаюсь съюморить, но староста явно не оценил мою шутку и лишь ещё больше помрачнел. — А как совет? Что, думаете, скажет?

— Ну, вот, ты — совет. Что ты говоришь?

— Моё мнение вам известно.

— Ну, если не обосрутся, то и у других такое же мнение будет. Хотя, чего гадать? — глянул он на часы. — Скоро всё узнаем. Заседание через час. Пойдём не спеша… Как раз поспеем.

— Да, рано ещё…

— А мы совсем не спеша. Мимо моего дома…

* * *