Снежные цветы

Странно, но я даже не удивилась. Только внутри зародилась холодная пустота страшного предчувствия. А потом приливной волной нахлынула неистовая ярость, принеся с собой множество резких и злых слов, бросить которые Ниру в лицо так и чесался язык. Не слишком ли далеко, например, он зашёл в своих поисках любви, что аж до самой Безымянной добрался? И не стыдно ли ему хоть капельку за ту омерзительную ночную сцену, за то, что вытворила эта тварь с Рэймоном?

Я не раз признавалась себе, что не знаю, что такое любовь. Да и едва ли вообще кто-нибудь в этом мире был способен дать ей сколь-нибудь точное определение. Но название того чувства, что безжалостно раздирало меня сейчас изнутри, я знала даже лучше, чем хотелось бы. Это была ревность.

Спрятав лицо в ладонях, я выплеснула эмоции в глухой стон. Помогло не слишком, но достаточно, чтобы сдержаться ненадолго. А потом я призвала воспоминания. Уроки жизни, полученные от родителей. Отец говорил, что гнев — плохой советчик. А мама, лукаво улыбаясь, шептала на ухо, что ревность — еще хуже. Передумав всё это, я убрала ладони и тихо спросила:

— Как давно ты с ней… познакомился?

— Давно, — так же тихо ответил Нир, глядя в сторону. — Почти десять лет назад.

— Зачем?

— Я не этого хотел.

— И на том спасибо, — всё-таки не удержалась я. — Прямо успокоил и осчастливил! Думать надо было, знаешь ли, вовремя!

— Я думал.

— Подозреваю, не о том, о чём следовало бы!

— Айли…

Алланир поймал мою руку, требовательно потянул, заставляя посмотреть ему в глаза, и вдруг на полном серьёзе спросил:

— Ты знаешь, кто я?

Я растерялась. Совершенно не поняла, как понимать этот вопрос и что на него можно или нужно ответить. Почесала свободной рукой нос, пожала плечами, демонстрируя своё глубочайшее недоумение. А он молча ждал, не отводя взгляда. Пришлось импровизировать:

— Лардэн? Снежный демон? Мужчина? Некромант?

— Не просто некромант, — кивнул он. — Роддаур.

— Это ещё что такое? — окончательно оторопела я.

— Rodd Daeure, — повторил Нир чуть иначе: более мягко и напевно, и уже очевидно в два слова.

Я напрягла память. Не сказать, чтобы от повторения на новый лад смысл стал сильно понятнее, но всё-таки отправная точка для рассуждений появилась. Первое слово я поняла сразу, оно через тьму веков дошло до нынешнего лардэнского почти неизменным. Голос. А вот со вторым… Где-то мне попадалось похожее, совершенно точно попадалось, но где?

На кладбище попадалось. Вот что я вспомнила. В смысле, в том самом нашумевшем романе была сцена на кладбище, и старый смотритель, ругая расшалившуюся молодёжь, произносил именно его, это похожее слово.

— Голос мёртвых?

— Да. Молодец, — кивнул Нир.

— Это не значит, что я хоть что-то поняла, — осадила его я.

— Это довольно редкая особенность дара некроманта. Причем случайная, не наследственная. Способность беседовать не только с теми мёртвыми, которых поднял именно для разговора, но и с духами умерших вообще. С теми, которые захотят поговорить. Без всяких там ритуалов.

— И что? — продолжила недоумевать я.

— Мёртвые любят поговорить, Айли. Ты не представляешь, как они это любят. На своё счастье.

Я смотрела в его серьёзное, напряженное лицо. И до меня начинало медленно доходить, к чему он клонит. К тому, что эти роддауры обречены постоянно нарываться на неожиданных и нежеланных собеседников. Неприятно, ничего не скажешь. Но ведь как-то, наверное, можно же от них отделываться. Выслушав этот мой вопрос, Алланир рассмеялся. Так невесело, что у меня сжалось сердце.

— Отгородиться от их болтовни, конечно, можно. Теоретически. А практически рано или поздно ты всё равно наткнёшься на того, кто сильнее тебя.

— И?

— И тогда станешь его голосом. Сперва он будет мирно обитать в твоей голове, как… как кукушечье яйцо в гнезде другой птицы, набирать силу. А потом он просто тебя уничтожит. Выкинет из твоего же тела, как вылупившийся кукушонок выкидывает остальных птенцов. Именно поэтому роддауры живут очень недолго.

— Сколько? — невольно дрогнувшим голосом спросила я.

— Обычно лет по двадцать пять, не больше. Некоторым везунчикам удается разменять четвёртый десяток. Но, насколько известно, до сорока ещё никому дотянуть не удавалось. А мне было только двадцать два. И знаешь, я не хотел умирать. Уж по крайней мере не так.

Я поёжилась. Такое, пожалуй, вряд ли стоило вообще называть даром. Проклятием, разве что. Алланир, помолчав немного, отвернулся, выровнял сбившееся на последних словах дыхание и продолжил:

— Избавиться от этого ублюдка чтобы выжить стало моей целью. Заслонившей в тот момент всё на свете. Я искал способы, но не находил раз за разом ничего. Пока мне не помог другой мёртвый, подсказав один ритуал. Весьма… необычный.

— И что случилось? — прошептала я.

— И это сработало. Только вот какая штука, Айли: иногда, только достигнув цели, понимаешь, что ты — средство.