Снизу вверх

— Вотъ что, Михайло… не знаю, какъ тебя звать по батюшк…- сказалъ омичъ, — мн надо самому помощника. Я — постояннымъ слесаремъ въ одномъ большомъ дом, да заказы часто имю — иногда хоть разорвись. На службу не пойти нельзя, а сдлай не во-время заказъ — обижаются заказчики… Помощника-то я давно искалъ и перепробовалъ разныхъ людей, да все какъ-то попадали не туда… Такъ вотъ ежели желаешь, поступай ко мн. Пока я теб положу немного, а выучишься слесарить, тогда мы поровну… ну, да объ этомъ еще поговоримъ… У меня будешь обдать и жить.

Барыня, сидвшая около стола передъ самоваромъ, вдругъ спохватилась, что до сихъ поръ не догадалась предложить юнош чаю; она живо налила стаканъ и пригласила Михайлу приссть къ столу. Михайло сконфузился и принялся обжигать губы, языкъ, все нутро, что окончательно привело его въ смущеніе, показавшее, какъ много было въ немъ еще юношеской наивности, несмотря на холодную злость, которою онъ, повидимому, жилъ до сихъ поръ. омичъ, сидвшій рядомъ съ нимъ, добродушно подкладывалъ ему благо хлба и наклалъ, кажется, фунта три, большую гору передъ нимъ, полагая, что Михайло все это състъ мигомъ. Михайло опалилъ себ внутренности только однимъ стаканомъ и больше ни къ чему не прикасался.

Съ этой минуты онъ то и дло конфузился. Въ тотъ же вечеръ, когда гости разошлись, омичъ предложилъ ему помститься на ночь въ мастерской, находящейся въ квартир. Квартира была маленькая, изъ трехъ комнатъ и кухни. Въ двухъ комнатахъ помщался омичъ съ женой, а третья была мастерская. Половина ея занята была токарнымъ станкомъ, инструментами, подлками и кусками стали, но другая половина комнаты держалась чисто, нося на себ слды чьей-то заботливой руки. Сюда и привелъ омичъ Михайлу, а затмъ пришла и барыня (которая, къ удивленію Михайлы, и была женой омича), она принесла одяло и подушку и сама приладила въ одномъ углу комнаты постель.

Оставшись одинъ, Михайло почувствовалъ, что съ нимъ совершается что-то необычайное. Онъ былъ самъ не свой, не зналъ, что ему и подумать о чужихъ людяхъ, которые въ первый разъ его видятъ и которые, однако, обошлись съ нимъ, какъ съ близкимъ, съ роднымъ, съ товарищемъ. Со стороны всхъ попадавшихся ему до этого дня людей онъ встрчалъ злобу, глупость, подозрніе и привыкъ видть за подкладной ихъ поступковъ только грошъ, гривенникъ, цлковый… Онъ облокотился на станокъ и застылъ въ этой поз. Новое, незнакомое и непонятное для него чувство симпатіи такимъ могучимъ порывомъ налетло на него, что онъ не выдержалъ и заплакалъ. Слезы катились по его щекамъ и капали на станокъ. Когда Михайло замтилъ это, онъ стеръ мокрое пятно рукавомъ на-сухо и торопливо легъ въ постель, потушивъ лампу.

Слдующій день былъ воскресенье. омичъ предложилъ Михайл воспользоваться этимъ днемъ, какъ онъ хочетъ, идти, куда ему надо, и длать, что только вздумается ему, но Михайло отказался. Онъ всталъ рано, надлъ чистое блье, вычистился, привелъ въ возможный порядокъ свое платье и желалъ сейчасъ же приняться за работу, но длать было пока нечего. А скоро его позвали пять чай. На этотъ разъ онъ уже мене конфузился, когда Надежда Николаевна, какъ звали жену омича, налила и подала стаканъ ему. Онъ сразу привязался къ ней и уже не боялся ея. омичъ за чаемъ читалъ газеты и отъ времени до времени обмнивался замчаніями съ Надеждой Николаевной. Михайло, однако, уже ничему боле не удивлялся, даже этимъ газетамъ и книгамъ, которыя лежали въ разныхъ мстахъ комнаты и которыя омичъ, конечно, знаетъ… Онъ только внутренно разозлился, мысленно обругалъ себя чистымъ дуракомъ. Чтобы заглушить это недовольство собой, онъ просилъ съ волненіемъ дать ему нынче же какую-нибудь работу. омичъ далъ, но все-таки свободныхъ часовъ у Михайлы осталось много.

Весь день онъ находился въ странномъ состояніи. Онъ не врилъ, что онъ сидитъ вотъ въ этой комнат, не врилъ очевидной дйствительности. Еще вчера онъ былъ на кирпичныхъ сараяхъ, а нынче… Кирпичные сараи казались ему страшно далеко. «И какъ я сюда попалъ?» — спрашивалъ онъ себя, любопытно изучая всю обстановку, лица омича и Надежды Николаевны, ихъ разговоры, ихъ малйшія движенія. «Что бы со мной было, ежели бы я не пришелъ сюда?» спрашивалъ онъ дале. Какъ вы нелпъ этотъ вопросъ, но онъ былъ реаленъ и неизбженъ, и, только ршивъ его, онъ могъ поврить, что переживаетъ дйствительный случай, а не сонъ.

«Быть бы мн теперь подъ рогожей» Удивленіе!.. Вчера еще сидлъ подъ кулемъ, ничего не понимая, и вдругъ хлопъ — прямо изъ-подъ куля перелетлъ за тридевять земель!