Сны из пластилина

Только коснувшись спиной спины жены, он заметил, что невольно придвинулся к ней, чтобы чувствовать себя спокойней. «Мать родная! Вот это ночка!» – дивился он.

Он так и пролежал до утра, не сомкнув глаз, во власти тревожных мыслей. Лишь с ранней зарей его немного отпустило.

Целый день он был поглощен мыслями об этих снах: за обедом ли, в компании коллег, или на рабочем заседании в Министерстве, где он выступал, – он обедал, беседовал, отвечал на каверзные вопросы руководства, но делал все почти механически, мысленно пребывая в каком-то подвешенном состоянии сознания, сродни отрешенности.

Он где-то читал теорию одного известного психолога (имя которой уже не помнил), что сновидения – это столкновение грез со страхами, совокупление мечты с тревогами, не только явными, но и подсознательными, особенно подсознательными. Скрытые в потайных уголках сознания, незримые для бодрствующего ока, случайно ли оказавшиеся там или загнанные туда велениями пристыженной совести, они ждут своего часа, когда сознание будет безоружно – во власти сна, чтобы безнаказанно заявить о своем существовании. Не говоря уже все о той же Летиции Изадора, вся нашумевшая теория которой вилась вокруг эроса и все в поведении человека объяснялось им же. Немалая доля ее работ была посвящена именно снам, причем снам эротическим. Чтобы она сказала о нем, будь ей доступны его сны? – об этом он даже боялся представить.

Но фраза из сна казалось ему слишком в рифму, слишком стихотворной, чтобы быть просто плодом сновидения. Видимо раньше он ее уже слышал, и вот она всплыла во сне. Еще утром, за завтраком, он набрал фразу на планшете, чтобы посмотреть, что выдаст всемогущий интернет, но, к своему удивлению, не нашел ничего путного: интернет оказался не так всемогущ и не выдал ни одного совпадения. Странно. У Айгуль не стал спрашивать. Спроси ее, пришлось бы рассказывать весь сон, а этого он не хотел: подумает еще, что он придает слишком большое значение таким пустякам. На ее же вопрос о ночном кошмаре, просто сказал, что не помнит его. Может действительно всего лишь фраза из сна, не больше.

«Такой впечатлительный я, оказывается, – дивился он себе, – так маховик воображения раскрутился, и из-за чего? Из-за рассказа жены?.. Причем какого рассказа – об утреннике сына!»

И он возвращался к тому, что помнил из поведанного супругой, прокручивая в памяти ее подробное повествование.

Была последняя суббота ноября. Проводив сына, ушедшего в школу намного раньше времени утренника для финальной репетиции выступления, она, в порыве энтузиазма от полученной новости по поводу конференции с участием Магнуса Кельда, была так увлечена чтением одной из его научных статей, что опоздала на представление. Благо школа недалеко – только парк пересечь. Она же парк пробегала. Забежала в школу, боясь, что выступление сына будет в начале и Дамир, выйдя на сцену, не обнаружит свою мать. Но все обошлось. Буквально залетев в актовый зал, где все родители уже расселись, она с облегчением поняла, что и сами исполнители сильно запаздывают с началом.

Одно выступление сменяло другое. То были небольшие театральные постановки, песни, стихотворения, посвященные мужчинам и отцам. В той или иной форме воспевалась и восхвалялась их мужественность, сила, немногословность, говорившая якобы о твердости характера, и их важная роль в обществе – защита и служение семейному очагу! И все складно! И все в рифму! Но «чем дальше в лес», тем грустнее становилась Айгуль, чем больше аплодисментов и ликования, тем тяжелее сдавливало ее грудную клетку. Ничто внешне не выдавало в ней этих чувств, владеть собой она умела; она и сама похлопывала, чтобы не обнаружить себя и подбодрить сына, но она не наслаждалась представлением, а просто терпела.

Одно незамысловатое стихотворение, выразительно рассказанное прелестной девочкой, буквально врезалось ей в память:

И пусть отцы немногословны

В поту служения своем,

Сердец отважных бьются сонмы,

И в дождь, и в снег, и ночью, днем.

Пусть сдержанны они, но с твердой волей,

Все беды гонят прочь от нас!

И вот, юнец – наследник доли,

Ждет не дождется свой он час.

И час придет, пробьют колокола,

И верный путь укажет нежная рука!

Ни разу прежде она не ходила на утренники сына, ходил обычно Икрам. «Мать святая!» – сокрушенно повторяла она про себя. Прилично досталось и Икраму, мысленно «обласканному» ею не одной парой бранных фраз за то, что он, возвращаясь с таких мероприятий, неизменно повторял, что все прошло хорошо.