Собачий рай

– Жена мне близкий, верный друг, – украдкой покосившись на мобильный, продолжил он. – Она многое со мной прошла, вырастила нашу дочь, на старости лет я ее не брошу. Но я готов стать тебе опорой. Готов помогать своим участием и рублем.

– Вы все говорите одно и то же. Высади меня у метро. Я тороплюсь к сыну. Так что твой аттракцион неслыханной щедрости – поход в ресторан – отменяется, – колко намекнула она на то, что впервые за время их знакомства он куда-то ее пригласил.

Двигаясь по шоссе к дому, Поляков ощущал, как его распирает, не видя выхода, ярость.

Агата намеренно играла с ним, как злобная и хитрая кошка, и он ничего не мог с этим поделать, не мог навязать ей свои правила и не мог отказаться от встреч.

Марта, как это часто бывало в те субботы, когда в доме не было гостей, дремала в столовой под сериал. На столике рядом стояла полупустая бутылка шампанского и недопитый фужер.

Он ласково тронул жену за плечо, она что-то проворчала в ответ.

Доведя ее до спальни и уложив в постель, он направился в кабинет, куда вот-вот должен был явиться проклятый Вольдемар.

28

Доктор выполнил обе просьбы: прислал с водителем рецептурные лекарства от боли в суставах и выяснил через старых приятелей-преферансистов, что в коттеджном поселке неподалеку от Шушинки человек по фамилии Швыдковский имеет катран, попасть в который можно только по личной рекомендации кого-то из постоянных игроков.

Варвара Сергеевна отправила название поселка и фамилию картежника Никитину.

Через пару часов на ватсап пришел номер мобильного и адрес Швыдковского.

Как и в случае с Ваником, ей ничего не оставалось, кроме того что сказать правду незнакомому собеседнику, к которому с трудом прорвалась на пятый звонок.

Самоварова представилась по имени-отчеству.

– Простите, что целый день вам названиваю. Время такое, я тоже не подхожу к неизвестным номерам. Я веду небольшое частное расследование. Речь идет об убитом Романе Полякове.

– Убитом? – Самоваровой показалось, что Швыдковский поперхнулся едой. – Роман убит?!

Он долго кашлял в трубку. А когда перестал, Варвара Сергеевна расслышала приглушенные звуки джаза.

Реакция Швыдковского говорила о том, что следаки до катрана еще не добрались.

«Эх, ребятки… Развитие технологий дало вам кучу инструментов – отслеживание телефонных звонков и локаций, моментальные выписки с банковских счетов, сведения налоговой базы и полиграф чуть ли не в каждом кабинете. А тщания при досмотре личных вещей вы не проявили. Или у вас уже готова конкретная версия…» – костерила про себя коллег Самоварова.

– Очень прошу, уделите мне полчаса. Я не сотрудничаю со следствием, и разговор наш будет не про убийство. Завтра вам удобно? Подъеду, куда скажете.

Швыдковский согласился встретиться в кафе возле известной в городе коммерческой клиники, в которой, по стечению обстоятельств, работал Валера. Варвара Сергеевна знала, что доктор иногда приходит на перекус именно в это кафе, расположенное по соседству со зданием многофункционального центра, и ей совсем не хотелось случайно встретить мужа – это могло сбить ее с нужной волны.

Михаил Робертович Швыдковский был некрасив – не уродлив, а именно некрасив, с типичной для немолодых евреев внешностью, которым не посчастливилось при рождении попасть в категорию красавцев (что нередко встречалось у представителей его национальности): худой и сутулый, с глазами навыкате, непропорциональным для узкого маленького лица большим клювастым носом, низким лбом и бесцветными, будто подтертыми ластиком губами.

Было видно, что официально безработный пенсионер давно страдал больной печенью – его тонкая кожа отливала нездоровой желтизной, а под глазами набрякли мешки.

Изучая меню, он то и дело с неудовольствием морщил нос, как свойственно людям, которым предписана строжайшая диета.

Как только Самоварова приблизилась к столу, Швыдковский, окинув ее скорым взглядом, заметно оживился: в уголках глаз появились лукавые морщинки, а в их глубине – маслянистая поволока. Тонкий рот над гладко выбритым острым подбородком расплылся в улыбке, демонстрируя хорошего качества белоснежные коронки.

– Спасибо, что согласились поболтать! – понимая, что этот человек давно уже не интересен никому, кроме докторов и кучки игроков, с ходу взяла она легкий тон и обворожительно улыбнулась.

– Я, честно, в шоке, – Швыдковский попытался изобразить на лице скорбь, но получилась скорее гримаса.

Ее персона интересовала былого ловеласа существенно больше, чем покойный товарищ, и она готова была поспорить, что, прежде чем подтвердить встречу, он залез на ее профиль в Вотсапе, где висела реальная, недавняя и лишь слегка отфотошопленная дочерью фотография.

Одет он был соответствующе: безвкусно, но нарядно. В белом, солидном, но не новом пиджаке, под которым была заправлена в сильно утянутые поясом джинсы шелковая, в горох, рубашка. На ногах были растоптанные, хорошей кожи, мокасины.

– Да… все мы в шоке, – присаживаясь, кивнула она в ответ.

– Вы были вхожи в его семью? – захлопнув меню и любезно подвинув его в ее сторону, спросил Швыдковский.