Собачий рай

– Кроме пластмассовых наручников, не вижу ничего странного. – Никитин схватил одну из машинок и с любопытством, придавшим его лицу, испещренному морщинами разной формы и глубины, мальчишеское выражение, принялся ее разглядывать. – Наручники подарил кто-то, на память о суровых мужских буднях. Машинки тоже могут быть памятными, – полковник аккуратно поддел пальцем дверку «Роллс-Ройса».

– А дом и пальма из «Лего»? Наборы же надо было сначала купить и собрать… А открытка?

– Ну… возможно, игрушки остались от дочери. Открытка – от какого-то памятного путешествия. Сложил человек все предметы в одну коробку и снес в подвал. Ты же говоришь, он был педант. Такие любят что-то собирать системно.

– Но при чем здесь наручники? И что ты на это скажешь? – она положила перед ним вырезанную из бумаги девочку и бережно расправила ее ладонью.

– Вырезал для дочери в свое время. Гляди, какой нежный стебелек на груди нарисовал! – разглаживая девочку, усмехался Никитин. – Просто романтик.

– Нет, Сережа, дочь обязательно бы вспомнила. Сентиментальные родители любят доставать подобное по праздникам и сдавленным голосом вспоминать, какими лапочками когда-то были их дети. Наручники и память о детских годах ребенка – где тут система? Знаешь… я уверена, в коробке было что-то еще. И это что-то было увесистым.

– Почему так думаешь?

– Размер коробки – а это большая коробка из-под сапог – не соответствует размерам содержимого. Педант продумывает мелочи. А этот еще экономил на всем. Более того, я дважды лазила в опустошенный нашими сейф, где хранилось предполагаемое орудие убийства – ружье и патроны к нему. Двойных стенок там нет, а замятина с одной стороны бархатного днища говорит о том, что в нем лежало что-то увесистое. Ружье-то висело в ячейке! Я нашла в инете модель сейфа, замерила размеры коробки и поняла, что скорее всего именно эта коробка, поставленная на торец, долго хранилась в сейфе.

– И что там, полагаешь, было? Пистолет? Пистолет и коробки с патронами?

– Выстрел был произведен из гладкоствольного ружья. Ты узнавал, а дочь подтвердила.

– Интересно! – Никитин принялся вертеть в руках «Ламборгини». – Что еще могло там быть? – Он вытянул руку верх и поднес машинку ближе к свету торшера. – Хорошие у генерала машинки.

– Что бы там ни было, Поляков отдал это кому-то, а коробку спрятал в подвале. Или это сделал убийца – забрал что-то и положил на стеллаж. Но не впопыхах. Аккуратно засунул ее на самый верх, на серые, в цвет коробки, контейнеры с хозяйской мелочовкой.

– Чертовщина какая-то, – Никитин принялся катать машинку по столу. – Значит, убийца должен был знать код от сейфа. Или же пытал Полякова – отсюда удары по лицу.

– Не то слово… Хорошие у генерала машинки, – повторила она за Никитиным. – Кроме ностальгии по детству какую еще ассоциацию вызывают у тебя все эти предметы?

– Борьба с коррупцией, – хмыкнул Никитин. – Дом, пальма, дорогой вид спорта и люксовые автомобили – символы нечестно нажитого богатства, а наручники – как неизбежность наказания.

Оставив машинки в покое, он взял было в руки наручники, но тут же брезгливо положил на стол.

– А девочка? – кивнула она на макет.

– Дорогая проститутка, – пожал плечами Никитин. – Ее бы тоже надо в тюрьму, за неуплату налогов.

– Если бы он не прекращал бороться за справедливость, остался бы в УГРО и продолжал там делать карьеру.

– Карьера и борьба за справедливость часто несовместимые вещи.

– Вот-вот, где-то здесь и ответ, – непроизвольно скопировав излюбленный жест Никитина, она с усилием потерла виски. – Несовместимость возможностей и желаний.

– И что же, думаешь, покойный притащил эту коллекцию с собой из родного города?

– Или создал ее здесь, имея массу свободного времени. Что же мог он прятать в коробке?

– Говорю тебе, пистолет. Как раз в этой шизоколлекции его и не хватает, в пару к наручникам. На нем, кроме ружья, ничего не числилось, значит, ствол был нелегальный.

– Человек, хранивший чеки шестилетней давности на тысячу рублей и опасавшийся снять номер в отеле для встреч с проститутками, не стал бы так рисковать. Если есть легальное ружье… зачем?

– Люди часто делают глупости.

– Сережа, я поняла! – От переизбытка эмоций рукавом кардигана она задела и опрокинула свою чашку, но не обратила на это внимания. – Эти предметы символизируют нереализованное. То, что могло быть. То, что он – трус и амбициозный середнячок – не получил от жизни.

Никитин поднял чашку и промокнул бумажной салфеткой образовавшуюся на столе лужицу.

– Думаешь, в коробке была крупная сумма денег?

– Или ее аналог.

24

– В моей жизни нет ничего хорошего! Не было! И не будет! – выкрикивала Агата. – Я часто чувствую себя старухой: замотанной жизнью, пустой и никчемной.

Они лежали на узком диване в ее маленькой, забитой мебелью и дурацкими безделушками комнате, и он совершенно не понимал: являются ли ее слова такой же безделицей, как и многочисленные приспособы для красоты, коими были уставлены тумбочки и полки, или же они идут от сердца.

– У тебя есть сын.