Соблазненные одиночеством

— Заткнусь. Ты сама рассказала, как поступила в училище. Догадываюсь, как ты получала и отрабатывала свои роли. Ты своей блядской натуре не изменила, даже когда прославилась. Выбрала гэбэшника геморойного. Ты в театре, на экране играла принцессу, девушку с трудной, но честной любовью, а в жизни была шлюхой. Как насчет гения и злодейства?

— Что дальше?

— Два варианта. Или ты мне платишь деньги за эту кассету, или я продаю ее. На телевидение. Наше. Туда ведь действительно пришел богатый… Настоящий отморозок — он этой кассете цену знает. Он действительно закупил вагон порнухи. Порнуху будут смотреть, нам на ночное время будут давать рекламу такую, что первой программе не снилась. А нас в деле только двое — сверхприбыль. И его никто не остановит — он будет показывать, что захочет. И помогать ему будут мои любительские фильмы — там, я говорил, много занятных и очень влиятельных лиц. Мы действительно затеяли большой бизнес, большое телевидение.

— Сколько?

— Три тысячи долларов.

— У меня нету.

— Есть. Сама сказала, что двадцать лет можешь не работать.

— Ты мне отдашь кассету.

— Копию, если захочешь. Оригинал как я тебе отдам? Я их берегу. Даже дома не оставляю — таскаю всюду в этой сумке.

— А если нет?

— Смотри телевизор. Ты много чего интересного тут продемонстрировала и наговорила.

— А если я в милицию заявлю?

— Ничего не будет. Ты даже не знаешь, как меня зовут. По правде.

— Понятно. А если все-таки будет: у меня от мужа ого-го какие мужики крутые в друзьях остались.

— Тогда покажут не только твое кино. Или пообещают показать. Не всем захочется увидеть некоторые пленочки на экране. В нашем района не только все друг друга знают — все друг на друга влияют. Эффект стопроцентный. Уже проверено.

— Сейчас тоже снимает?

— Конечно.

— Дай хоть халат надену.

— Давай решим финансовый вопрос.

— Гера, ты больной ведь. Насквозь. Ты что, наркоман? Ты посмотри, весь перекошенный. Зачем тебе это?

— Это очень интересно. Ты не представляешь себе, какой опыт. Он пригодится. Я режиссирую пока фрагменты — но почти всегда успешно. В конце — овация. И отличные гонорары. Скоро выйду на большой экран, на полный метр. Я сниму такой фильм, что кончит вся страна. Я тебе обещаю.

— Я верю… Ладно. Отвернись, я деньги достану.

— А чего стесняться. Больше я не возьму, у меня ставка.

— Ну камеру выключи.

— Зачем? Уйду — перепрячешь. Давай. Ты ведь за ними нагнешься? Или полезешь куда-нибудь? Это красиво получится.

— Разочарую. Я как старуха деньги под подушкой держу. Здесь.

— Ничего. Там достаточно красивого материала. Еще посмотрю, что в ванной получилось, и план из-под стола, и когда я уходил в душ — женщины когда их не видят ведут себя так… эротично. Кстати, с отжиманиями ты здорово придумала — ты высочайший профессионал. Своего дела. Давай деньги.

— Вот, Гера, или как тебя там. Это — пистолет. Это "макаров" Валерия Ивановича, который умер от гемороя. Валерий Иванович рассказывал мне, что этот пистолет за двадцать лет службы не дал ни одной осечки. Гера, если бы ты знал, с каким удовольствием я всажу тебе пулю в твои хоккейные яйца. Я тебе с удовольствием сообщаю, что у меня есть разрешение на хранение оружие, что я все эти годы не прекращала ходить в тир, и что твои гадюшные кассеты будут прекрасным доказательством, что ты пытался меня шантажировать и обокрасть.

— Там есть и твоя кассета — не боишься, что ее посмотрят.

— Нет. Потому что начальник отдела по борьбе с организованной преступностью, к которой ты, сволочонок, несомненно относишься друг моего мужа. Мало того, он влюблен в меня. Давно. И я, в знак благодарности, да просто потому что он очень интересный мужчина, пересплю с ним. И эта кассета нигде не всплывет.

— Тогда не будет улики. Ты обосрешься.

— А ты и обосраться не успеешь. Тебя в камере задавят. И не нужна будет эта улика, потому что суда не будет. Но я уверяю тебя, маленький, вонючий засранец, что перед смертью ты во всем признаешься и сдашь своего "босса". Который тебя и грохнет — вас посадят вместе. Ради этого я еще пару раз пересплю с начальником отдела. Ему так понравится, что он и до родителей твоих доберется — кем бы они ни были. У них тоже будет веселая жизнь.

— Ты врешь. Ты дура и шлюха. Это не пистолет.

— А что, утюг?

— Это зажигалка.

— Ты спятил от страха.

— Дай мне его.

— Это зажигалка?!

— Давай, ты наигрываешь. Ты квалификацию потеряла. Тебе бы даже в сельском клубе на концерте художественной самодеятельности не поверили.

И тут Лена поступила как настоящая женщина — она выстрелила. Прямо в телевизор. Он взорвался. Гера выронил сумку и убежал в другую комнату. Голая Лена бросилась в погоню. Она выстрелила еще раз — в большой телевизор. Ее можно понять. В этой ситуации телевизор для нее представлял не меньшую опасность, чем Герасим. Второй телевизор взорвался, конечно, получше, чем первый. Герасим забился на кухне в угол. Голая Лена взяла сумку и подошла к кинолюбителю.

— Фу, ну и вечерок ты мне устроил. Как ты меня выследил.